Недозволенные невесты безликих невольников в безымянном доме ночью ужасного хотения
Шрифт:
– Со мной все кончено: вот теперь я - мертвец. Младший кивнул - его лицо все еще было перепачкано чернилами.
– Может, и к лучшему. По правде говоря, мне не нужны были ни дом, ни земли. Все, чего я желал, это мира и покоя.
По зеленым каменным плитам пола струилась кровь…
– Брат? Возьми меня за руку.
Младший присел и взял руку, которая, как ему показалась, уже была холодной.
– Перед тем как уйти в ночь, куда никто не сможет последовать за мной, я должен рассказать тебе одну вещь. Прежде всего, с моей смертью проклятие снято с нашего рода. Затем… - Его дыхание превратилось
– Затем… в пучине есть нечто… берегись подвалов… крысы… оно преследует!
Его голова опустилась на каменный пол, глаза закатились, чтобы никогда и ничего больше не видеть.
Снаружи дома трижды прокричал ворон. Внутри из глубины подземелья донеслась странная музыка: значит, для кого-то поминки уже начались.
Младший и теперь уже бесспорный, как ему самому показалось, обладатель титула позвонил в колокольчик. Дворецкий Тумбс тут же возник на пороге.
– Уберите это, но обращайтесь с ним хорошо. Смерть стала искуплением для него. А может, для нас обоих.
Тумбс не произнес ни слова, но кивнул - и это означало полное понимание.
Юноша направился в гостиную. Он вошел в зал Зеркал - зал, откуда надлежащим образом были убраны все зеркала, отчего на панельных стенах остались пустые рамы. И там, предполагая, что находится в одиночестве, погрузился в размышления.
– Вот, именно то, о чем я говорил. Случись нечто такое в одной из моих сказок - а подобные вещи происходят постоянно, - неужели я стал бы немилосердно глумиться над этим?
– Он ударил кулаком по стене, где некогда висело шестиугольное зеркало.
– Что не так со мной? В чем причина? Что дало трещину?
Странное и суетливое нечто бормотало и шныряло под черными занавесями в противоположном конце комнаты, наверху, среди дубовых перекладин, под стенными панелями. Это нечто так и не ответило на его вопрос. А он и не ожидал ответа.
Юноша поднялся по главной лестнице, пересек полумрак залы и оказался у себя в кабинете. Кто-то, как показалось, рылся в его бумагах. Ему даже пришло в голову, что это определенно выяснится позднее вечером, сразу после собрания. Он сел за стол, снова окунул перо в чернильницу и продолжил писать.
VI
Упыри, воющие от голода и разочарования, набросились на дверь со звериной свирепостью. Но замки были прочные - оставалось надеяться, что петли не подведут. Что там ей говорил дровосек? Слова всплыли в памяти, и ей показалось, будто он сейчас совсем рядом: широкая мужская грудь буквально в нескольких дюймах от ее округлостей, запах мужского тела окутал ее, словно пьянящий аромат духов, и Амелия услышала его слова так ясно, как будто он только что прошептал ей на ухо: «Я не всегда был таким, каким ты видишь меня сейчас, девочка. В былые времена я носил иное имя и связывал свою судьбу с другим занятием, не то что ныне - собирать хворост вязанками. Так вот, в столе есть тайник, по крайней мере, об этом говорил мой дорогой дядюшка, когда ему случалось оказаться навеселе…»
Письменный стол! Ну конечно!
Она бросилась к старинному письменному столу. Поначалу никаких следов тайника обнаружить не
Стучали и скреблись уже с удвоенной силой. Недолго осталось, скоро они окажутся внутри, тут у нее не было никаких сомнений. Ни одна дверь не смогла бы сдерживать их вечно. Они проникнут внутрь, и она станет их добычей. Если, если… если только…
– Стойте!
– закричала она, голос ее дрожал.
– Я заклинаю вас, каждого из вас, и в первую очередь тебя, Князь Падали. Я заклинаю тебя договором, заключенным в былые времена между моим народом и твоим!
Звуки стихли. Девушка почувствовала, что все замерло в глубине этой тишины. Наконец раздался трескучий голос: «Договор?» - и дюжина жутких голосов, словно эхо, принялась повторять замогильным шепотом: «Договор…»
– Да!
– ответила Амелия Ирншоу уже твердым голосом.
– Договор.
– Ибо свиток, давным-давно запрятанный свиток был нерушимым договором, заключенным в былые времена между хозяевами дома и обитателями подземелья. В этом документе описывались кошмарные обряды, связывавшие их друг с другом на протяжении столетий, - ритуалы крови, соли и того хлеще.
– Если ты читала договор, - произнес таинственный голос по ту сторону двери, - то знаешь, зачем мы пришли, дочь Губерта Ирншоу.
– Невесты, - просто сказала она.
– Невесты!
– Шепот проник сквозь дверь, пополз по стенам, казалось, захватил весь дом и заставил его затрепетать от каждого слога. «Не» - было наполнено неосуществленным желанием, «вес» - тяжестью любви, «ты» - голодом.
Амелия прикусила губу:
– Так. Невесты. Я достану вам невест. На всех хватит! Она говорила тихо, но они слышат ее, ибо по ту сторону
стояла полная тишина, нерушимая и печальная тишина, прижавшаяся к двери своим огромным ухом.
И тут один из призрачных голосов прошипел:
– Кто-нибудь может подсказать, как будет лучше: посадить ее на булочку или положить между двух ломтиков белого хлеба?
VII
Горькие слезы наполнили глаза юного джентльмена. Решительно отодвинув листы в сторону, он запустил пером в противоположный угол комнаты, отчего беломраморный бюст прапрадедушки пошел чернильными пятнами. Большой мрачный ворон
[2]– особа, занимавшая бюст на правах собственника, - чуть не свалился, замахал крыльями и только так смог удержаться на своем законном месте. Неуклюже перебирая лапами, птица повернулась в профиль и уставилась на юношу своим черным глазом.