Недремлющий глаз бога Ра
Шрифт:
— Мы обсудим этот вопрос, — серьезно ответила Хунхуза на американском английском, который, судя по всему, и был ее родным языком. — А пока я хочу чтобы вы знали, что намочить задницы все равно придется — иначе отсюда не выберешься. И были готовы.
— Не проще ли воспользоваться судовой радиостанцией? Ваш знакомый шпион должен знать как она работает, а Липский поможет добраться до радиорубки. Пусть американцы вышлют сюда какой-нибудь скоростной самолет и все разрешится!
— Радиостанция? А может просто позвонить?
— Ну не знаю. Я хотел сказать, что наверное существует и другой способ, — под шумок я полностью завладел одной грудью и теперь собирался присоединить вторую. — Давайте соберем радиопередатчик: разломаем мой ноутбук и наберем оттуда деталей. Мы с Липским в радиотехнике не разбираемся, но шпион должен сообразить. Даже если он женщина.
— Вы, русские, считаете всех дураками, хотя сами даже не умеете пользоваться лифтом. Поэтому в мире вас и не любят, — она и не думала отодвигаться.
Но я не был уверен, что ласки ей нравятся — может, терпела ради конспирации. И в любую минуту ожидал карательных санкций.
— Зато мы быстро учимся! — оставив грудь, я нащупал в темноте круглые коленки.
— Слишком быстро, — ядовито заметила Хунхуза, — А в некоторых случаях как раз не следует набирать высокий темп, чтобы потом не задохнуться и не сойти с дистанции.
Мата Хари, блин. Ассирийка сразу на мне повисла, а этот стилизованный иероглиф лежит как бревно, да еще и издевается.
— Знаешь, — говорю, — сейчас я спою!
— Зачем?! — поразилась Хунхуза.
— Ну, ты же говорила, что если нас здесь поймают, то мы будем делать секс. Я пою очень громко и кто-нибудь меня обязательно услышит. А? Рас-цвета-ли ябло-ни и гру-ши…
— Замолчи, идиот! — она рывком села.
— Па-плы-ли тума-ны над ре-кой…
— Ладно, не ори! Будет тебе секс.
И на какие только жертвы не приходится идти разведчикам. Интересно узнать, сколько им платят?
— Что значит "не ори"? Это русская народная песня. Научить?
Предложение проигнорировали:
— В лаборатории есть какие-нибудь горючие материалы? Нитрокраска, клей или что-то в этом роде?
— Наверное есть, хотя я не уверен. А зачем это? — я дотронулся до маленького крутого лобика, обрамленного душистыми локонами — как температуру померил.
— Нам нужно попасть на ходовой мостик, поэтому придется устроить небольшой пожар. Чтобы отвлечь внимание.
— А что мы будем делать на мостике? — заинтересовался я.
— Ты споешь, а мистер Липский перепрограммирует систему непотопляемости. Потом пустим в отсеки воду и по домам!
— На спасательном плотике? Все вместе?
— Возможно нам повезет и мы успеем захватить шлюпку. Главное, чтобы началась паника!
Тут я призадумался:
— А почему ты думаешь, что Липский сможет командовать компьютером? Ну, дверь открыть возможно, но что-нибудь
— Этого достаточно, — в ее голосе не проскользнуло и тени сомнения. — Системы распознавания речи далеко не так совершенны, как пишут в рекламных проспектах.
— Понятно. Значит, мы должны зажечь краску или клей, и бежать на мостик? А эти девицы, которые обычно торчат в предбаннике?
В темноте я не видел ее лица, но мне показалось, что она снова усмехается.
— Хороши вы будете! Еще по факелу в руки, и готовы настоящие олимпийцы.
— А как тогда? — не понял я.
Она прижалась к самому уху и зашептала:
— Я дам тебе химическую спичку. Как только опустишь её в жидкость, начнется реакция, а через час она воспламенится — вы должны уже лежать в кроватках и ждать маму. Когда сработает пожарная сигнализация, я приду. Все ясно?
— Нет! Пожалуйста говори медленнее — я плохо понимаю произношение, — на самом деле мне просто нравилось, как она шепчет в ухо. Бяк-бяк-бяк.
Повинуясь служебному долгу Хунхуза повторяла рассказ до тех пор, пока я не выучил его наизусть. Наконец, выделываться стало неприлично:
— Хорошо, кажется разобрался. Перед уходом сунем твою спичку в канистру с бензином. То есть, не с бензином, а с чем-нибудь подходящим, что там окажется. Правильно?
— Да, но будьте внимательны — не намочите взрыватель раньше времени.
— Послушай, всё это связано с риском для жизни! — я наполнил слова трагическим пафосом. — Можем ли мы рассчитывать на благодарность вашего правительства?
— Какую именно? — насторожилась Хунхуза.
— Как-то я смотрел передачу про Нью-Йорк и заметил, что возле статуи Свободы осталось немного места. Думаю, его хватит для скромной скульптурной группы.
Она помолчала:
— За правительство не ручаюсь, но если все сделаете как надо, выделю площадку на своем ранчо. Штат Канзас устроит?
— Вообще-то мне больше нравится Калифорния. Хотя, если статуи будут напротив окон, то по рукам!
— Хорошо, что не в спальне.
— Стесняешься, что ли? Кстати, а как отреагируют на наше постоянное присутствие родственники? Не будет ли случаев надругательства и вообще?
— Тебя интересует мой муж? Он там больше не живет. Поговаривают, что я его выгнала.
— С ума сойти — такая кроткая женщина! А как тебя зовут в штате Канзас?
— По-разному. Фермеры Гингемой, потому что я умею насылать ураганы, а соседи зовут "Пьяная Китти", — она тяжело вздохнула.
— А, значит ты тоже много пьешь? — спросил я с надеждой.
— Я нет, а вот моя мать, — Хунхуза задумалась, — она была наследственной алкоголичкой. Когда умер отец, суд запретил ей управлять имуществом и назначил опекунов, которые почти всё успешно спустили. А меня отдали в закрытый колледж.