Неестественные причины. Тайна Найтингейла
Шрифт:
– «Тело без рук лежало на дне маленькой шлюпки, качавшейся на волнах у суффолкского берега. Труп маленького мужчины средних лет облегал изящный саван – темный полосатый костюм точно по фигуре…»
Внезапно Сильвия Кедж протянула руку:
– Дайте взглянуть!
Реклесс, поколебавшись, поднес бумагу к ее глазам.
– Это написал он, – сказала хрипло она. – И напечатал он.
– Возможно, – кивнул Реклесс. – Но сам отослать это он уже никак не мог. Даже если конверт опустили в ящик поздно вечером в среду. К тому времени он уже был мертв.
– Это напечатал он! – крикнула Сильвия. – Я знаю его руку. Говорю вам, он. С отрубленными руками!
И она зашлась истерическим хохотом. Он пронесся
Реклесс смотрел на сведенное судорогой тело, на кривящийся в хохоте рот со смесью задумчивости и безучастности, не пытаясь ни успокоить ее, ни унять. В окне появилось лицо Дигби Сетона под потешной повязкой.
– Что за черт?
Реклесс все так же, без всякого выражения, посмотрел на него и бесстрастно ответил:
– Весточка от вашего братца, мистер Сетон. Как вам это нравится?
На то, чтобы утихомирить мисс Кедж, ушло много времени. Дэлглиш не сомневался, что ее истерика – не притворство. Его, правда, удивило, что она так безутешна. В маленьком обществе Монксмира одна Сильвия Кедж, казалось, была потрясена и удручена смертью Сетона. В ее потрясении не приходилось сомневаться. Она выглядела и вела себя как женщина, чей напряженный самоконтроль дал сбой. Теперь Сильвия старалась взять себя в руки и в конце концов пришла в приемлемое состояние, позволившее отправить ее назад в коттедж «Дубильщик» в сопровождении сержанта Кортни, растроганного ее безутешным видом и молящим взором и толкавшим ее кресло с осторожностью мамаши, помнящей об опасности, подстерегающей ее новорожденное дитя во враждебном мире. Дэлглиш, избавившись от нее, ощутил облегчение. Поймал себя на неприязни к ней, и это чувство было тем более постыдным, что он знал, до чего иррациональны, даже позорны его корни. Она вызывала у него физическое отвращение. Большинство соседей использовали Сильвию Кедж для того, чтобы за небольшую цену дать волю своей жалости к ней, заодно извлекая пользу для себя. Подобно многим инвалидам, она была одновременно объектом попечительства и эксплуатации. Интересно, а как она сама относится ко всем ним? Ему было бы легче, если бы он сумел пожалеть ее, но трудно было не осуждать то, как ловко Сильвия использовала свое увечье. С другой стороны, разве в ее арсенале есть иное оружие? Презирая молодого констебля за столь скорую капитуляцию и себя за бесчувствие, Дэлглиш отправился в «Пентландс» обедать, решив добраться туда по дороге. Этот путь был длиннее, но ему всегда претило возвращаться по собственным следам.
Когда он проходил мимо коттеджа Брайса, в окне верхнего этажа появился владелец и, вытягивая длинную шею, воскликнул:
– Загляните ко мне, Адам! Я вас заждался. Знаю, вы выслеживаете своего кошмарного дружка, ну да ладно, что с вами поделаешь? Главное, оставьте на пороге свой бич из носорожьей шкуры и можете налить себе что хотите. Я мигом спущусь!
Поколебавшись, Дэлглиш толкнул дверь. В маленькой гостиной царил обычный беспорядок: она служила свалкой для предметов, которым было не место в лондонской квартире. Решив ничего не наливать, не дождавшись хозяина, Дэлглиш крикнул, подойдя к лестнице и задрав голову:
– Он не мой кошмарный дружок, а опытный сотрудник полиции!
– Кто бы сомневался! – глухо откликнулся Брайс – видимо, натягивал одежду через голову. – Такой опытный, что поймает меня в капкан, если я его не перехитрю. Полтора месяца назад меня остановили на шоссе за превышение скорости, и полицейский – злобный грубый детина – был со мной весьма невежлив. Я письменно пожаловался на него начальнику полиции графства – и этим вырыл себе могилу. Они не оставят меня в покое, теперь я понимаю. Уверен, что фигурирую теперь в их черных списках.
Брайс
– Что ж, Адам, выкладывайте, как это у вас называется. Что там откопал Реклесс? Какая неуместная фамилия [1] !
– Он не во всем со мной откровенен. Пришла очередная порция рукописи. На сей раз написано лучше. Это описание трупа без рук, напечатанное, похоже, самим Сетоном.
1
Reckless – безрассудный, опрометчивый (англ.). – Здесь и далее примеч. пер.
Дэлглиш не видел причин скрывать от Брайса данные сведения. Все равно Сильвия Кедж вряд ли стала бы утаивать их.
– Когда его отправили?
– Вчера до обеда. Из Ипсвича.
Брайс пришел в смятение.
– Нет, только не Ипсвич! Там во вторник побывал я. Я часто туда наведываюсь за покупками. Мое алиби горит ярким пламенем!
– Кажется, вы такой не один, – заметил Дэлглиш в порядке утешения. – Мисс Колтроп разъезжала на машине, Лэтэм тоже. Да и я, сказать по правде. Даже женщина из «Прайори-Хауса»: я видел, как она ехала по мысу в повозке.
– Вы об Эллис Керрисон, экономке Синклера? Она вряд ли заехала дальше Саутуолда. Там экономка обновляет бакалейные запасы.
– Днем в четверг? Разве там в это время уже не закрыто?
– Какая разница, дорогой Адам? Наверное, она просто каталась. Чтобы отправить разоблачительный документ, Эллис Керрисон вряд ли поехала бы на лошади в Ипсвич. Но Сетона она ненавидела. Она служила в «Сетон-Хаусе» экономкой, когда была жива его жена. После самоубийства Дороти перешла к Синклеру и прижилась там. Невероятно! Эллис оставалась у Сетона до дознания, а потом, ни слова ему не сказав, собрала вещи и подалась к Синклеру – не найдется ли работа для нее там? Синклер к тому времени достиг, видимо, стадии, когда стремление к самостоятельности не распространяется на мытье посуды, вот он ее и нанял. Насколько мне известно, оба об этом не жалеют.
– Расскажите мне о Дороти Сетон, – попросил Дэлглиш.
– Она была красавицей, Адам! У меня осталась ее фотография, надо будет найти ее и показать вам. Нервы, конечно, ни к черту, но красота… Кажется, такое состояние, как у нее, называется «маниакально-депрессивный психоз». То чрезмерное веселье, то постоянное уныние. Мне это было, конечно, совершенно ни к чему: хватит с меня собственных нервов, зачем мне чужие? Сетон с ней намучился. Его можно было бы даже пожалеть, если бы не моя бедная Арабелла…
– Как она умерла?
– Ужасно! Сетон повесил ее на мясном крюке на стропиле моей кухни. Никогда не забуду это зрелище – ее восхитительное пушистое тельце, вытянувшееся, как мертвый кролик… Когда мы снимали ее, она была еще теплая. Идемте, сами посмотрите!
И Брайс повел Дэлглиша в кухню. Уже по пути Адам сообразил, что речь идет о хозяйской кошке, и он с трудом справился с приступом нервного смеха. Брайс, дрожа от бессильного гнева, с неожиданной силой стиснул ему руку, тыча пальцем в крюк, словно брал на себя часть вины Сетона. Теперь, когда на него нахлынули воспоминания о гибели Арабеллы, шансов вытянуть из него сведения о смерти Дороти Сетон было мало. Дэлглиш сочувствовал Брайсу. Он тоже любил кошек, пусть и не так громогласно. Если Сетон действительно убил грациозное животное из злобы и чувства мести, то по нему трудно было горевать. Такой человек должен был наделать себе врагов.