Нефертити
Шрифт:
Отец стряхнул пылинки со своего схенти [2] и объявил слугам:
— Сейчас нас препроводят в наши покои, и там мы разберем вещи. Когда мы вымоемся и переоденемся, мы отправимся на встречу со Старшим.
Слуги низко поклонились в знак почтения, и я поняла, что на мать произвела впечатление власть, которой ее супруг обладал в Фивах. В Ахмиме он был просто нашим отцом, человеком, который любил читать у пруда с лотосами и посещать храм Амона, чтобы полюбоваться, как солнце садится за полями. Но во дворце он был визирем Эйе, одним из самых уважаемых
2
Схенти — набедренная повязка (передник) из неширокой полосы льняной ткани.
Появился молодой слуга, щеголяющий юношеским локоном. Он был изящен, а его схенти было отделано золотом. Лишь слуги самого фараона носили такую одежду.
— Я отведу вас в ваши комнаты. — Он двинулся вперед. — Почтенный визирь Эйе и его супруга будут жить в покоях слева от покоев фараона. Справа оттуда — покои царевича, а рядом с ними комнаты госпожи Нефертити и госпожи Мутноджмет.
Позади слуги проворно подхватили нашу дюжину сундуков. Дворец был построен в форме анка, центром которого был фараон. Вокруг во внутренних двориках располагались покои его визирей, и, когда мы проходили через них, женщины и дети останавливались, чтобы посмотреть на нашу процессию. «Вот какой теперь будет наша жизнь», — подумала я. Мир тех, кто смотрит.
Наш проводник провел нас через несколько двориков, вымощенных яркой плиткой, с росписями, изображающими заросли папируса, и дошел до покоев, в которых остановился.
— Это покои визиря Эйе, — церемонно провозгласил слуга.
Он распахнул дверь, и из каждой ниши в комнате на нас уставились гранитные статуи. Комната была светлой и роскошно обставленной, с тростниковыми корзинами и деревянными столами с резными ножками из слоновой кости.
— Отведи моих дочерей в их комнаты, — распорядился отец, — а потом сопроводи их в Большой зал к ужину.
— Мутни, оденься сегодня как следует, — предупредила мать, ставя меня в неловкое положение перед слугами. — Нефертити, там будет царевич.
— С Кийей? — уточнила Нефертити.
— Да, — ответил отец. — Мы договорились, что украшения и наряды принесут к тебе в комнату. Чтобы к закату ты была готова. Мутни тебе поможет, если что-то потребуется.
Отец посмотрел на меня. Я кивнула.
— Да, еще я договорился, чтобы вам прислали личных служанок. Это самые искусные женщины во дворце.
— А в чем они искусны? — по невежественности переспросила я.
В Ахмиме у нас не было личных служанок. Нефертити покраснела.
— В наведении красоты, — ответил отец.
В наших покоях стояла настоящая кровать. Не тростниковая циновка или тюфяк, как дома, в нашем поместье, а большая, украшенная резьбой кровать из черного дерева, с льняным пологом, которую нам с Нефертити предстояло делить. В мозаичный пол была вделана бронзовая жаровня для прохладных вечеров, когда мы будем потягивать подогретое пиво и сидеть у огня, завернувшись в плотные одеяла. А в отдельной комнате, предназначенной исключительно для переодевания, был устроен туалет из известняка. Я приподняла его крышку, и Нефертити в ужасе оглянулась через плечо. Наш проводник, забавляясь, наблюдал за нами. Туалет представлял из себя керамическую чашу с розмариновой
Повсюду красовались изображения растущей, бесконечной жизни. Деревянные колонны были украшены резьбой с изображением цветов, а потом раскрашены синим и зеленым, темно-желтым и красным. По стенам летели цапли и ибисы, нарисованные искусным художником. Даже мозаичный пол искрился жизнью: изображение пруда с лотосами было настолько реалистичным, что казалось, будто мы, подобно богам, ходим по воде. Наш проводник исчез, и Нефертити тут же воскликнула:
— Ты только взгляни на это!
Она коснулась поверхности зеркала — огромного, больше нас двоих, вместе взятых, — и мы уставились на наши отражения. Маленькая, светлая Нефертити — и я. Нефертити улыбнулась своему отражению в отполированной бронзе.
— Так мы будем выглядеть в вечности, — прошептала она. — Молодыми и красивыми.
«Ну, во всяком случае, молодыми», — подумала я.
— Сегодня ночью я должна быть великолепной, — сказала Нефертити, быстро обернувшись. — Я должна затмить Кийю во всех отношениях. Главная жена — это всего лишь титул, Мутноджмет. Аменхотеп может отправить меня на задворки гарема, если я не сумею очаровать его.
— Наш отец никогда этого не допустит! — запротестовала я. — У тебя всегда будут покои во дворце!
— Дворец, гарем — какая разница? — отмахнулась Нефертити, снова поворачиваясь к зеркалу. — Если я не произведу на него достаточно сильного впечатления, я буду лишь куклой, и ничем более. Я буду коротать дни в своих покоях и так и не узнаю, каково это: править царством.
Слова Нефертити напугали меня. Уж лучше пусть ее безумная самоуверенность, чем то, что произойдет, если она не сумеет стать избранницей царевича. Тут я заметила в зеркале кое-что и застыла. В наши покои вошли две женщины. Нефертити резко обернулась, и одна из женщин шагнула вперед. Она была одета по последней придворной моде; ее сандалии были украшены бусинами, а в ушах красовались золотые серьги. Когда она улыбнулась, на щеках ее появились ямочки.
— Нам велено провести вас в ванную, — объявила женщина, протягивая нам льняные полотенца и мягкие купальные одеяния. Она была старше Нефертити, но ненамного. — Меня зовут Ипу.
Она оценивающе взглянула на нас, отметив и мои взъерошенные волосы, и изящество Нефертити. Ипу указала на стоящую рядом с ней женщину:
— А это Мерит.
Уголки губ Мерит слегка приподнялись, и мне подумалось, что она выглядит заносчивее Ипу. Однако же она низко поклонилась нам, а когда выпрямилась, то взмахнула увешанной браслетами рукой в сторону внутреннего дворика:
— Купальни там.
Я подумала о холодных медных ваннах в Ахмиме, и всякое стремление мыться меня покинуло.
— Мы — ваши личные служанки, — сообщила нам Мерит. — Прежде чем вы оденетесь или выйдете из покоев, мы должны убедиться, что с вами все в порядке. У царевны Кийи свое окружение. И служанки, и доверенные помощницы. Как она накрасит глаза, так и все красятся. Какую прическу она выберет, то за ней и повторяют фиванки. Пока что, — с улыбкой добавила она.