Нефрит
Шрифт:
— Согласно нашим законам ты должен доказать свою силу перед всеми родами. Мы выберем четверых наших воинов, которые выступят против тебя, как того требуют обычаи.
— На рассвете, — чуть дернул своей иссеня-черной бровью Карат, словно ставя жирную точку в этом противостоянии. По крайней мере на данном этапе.
— Время не имеет значения… — начал было Север, но замолчал и чуть нахмурился, когда Карат повторил громче и настойчивее, явно давая понять, что не потерпит пререканий:
— На. Рассвете. Выбирайте воинов, Амит, и приходите на священный обрыв. Мы будем ждать вас там. Все. Наши
Даже не верилось. что на этом этапе бойня с кровожадными Кадьяками может перейти во временное перемирие, поэтому я боялась даже моргнуть и рассеять свое видение, как Аметист уходит сначала в ряды недовольных, хмурых Беров, а затем и вовсе скрывается с наших глаз, и вслед за ним постепенно уходили и огромные черноволосые мужчины, делая это по какой-то своей тактике, явно для того, чтобы отразить любой удар в случае нападения с нашей стороны.
Лишь когда последний Берсерк со стороны Кадьяков скрылся в темном дремучем лесу, оставляя после себя лишь месиво из красного снега, земли и щепок, я смогла выдохнуть хрипло и ошарашено, кинувшись к своему Нефриту, которого обняла так крепко, как только могла своими дрожащими руками, чтобы полной грудью вдохнуть его родной аромат, даже если сейчас он был с горчинкой крови.
— Всё хорошо, Кудряшка! Всё хорошо! — шептал мой большой смелый муж, подхватывая меня на руки и прижимая к своей полыхающей груди, но я понимала, что это неправда, потому что слышала, как колотиться его смелое сердце, а взгляд неоновых глаз направлен на Севера.
Я понимала, что у нас есть всего лишь одна ночь.
А на рассвете он уйдет вместе с Севером, потому что не оставит своего брата, как не оставил сейчас.
— Я выставлю своих ребят часовыми… — начал было Сумрак, когда все снова собрались вместе и столпились рядом с нами, позволяя почувствовать радость временного перемирия и собраться с мыслями и мужеством, чтобы встретить новый день, не подозревая, что он принесет нам всем.
— В этом нет необходимости, — спокойно покачал головой Карат, увлекая нас снова куда-то в горы на возвышенность, — Они не вернутся, и будут ждать в назначенное время, в назначенном месте.
— Ты уверен в этом? — изогнул свою широкую белую бровь Ледяной, поджав недовольно губы когда Карат уверенно кивнул головой, легко махая рукой куда-то вверх, — Там среди скал есть расщелина, где можно укрыться от холода и разжечь костер.
— Больше у нас нет ни машины, ни медикаментов, — грустно вздыхала Злата, крепко обнимая своего белокурого и как всегда молчаливого мужа, который размеренно шел вперед, не отпуская ее из своих рук, как и все наши Беры, словно не могли сознаться в том, что были не в силах отпустить нас хотя бы на секунду, как и не могли скрыть этого.
— Я осмотрю раны, как только мы устроимся, — так же тихо, но сосредоточенно проговорила крошка Мия, которая оставалась слишком бледной и совершенно измученной, но такой стойкой и смелой, что сердце щемило от ее доброты и благородства, когда я думала о том, что Кадьяки полюбили бы ее как все Берсерки, если бы только узнали немного лучше, потому что она была идеальной женой своего великого Короля Кадьяков — верной, преданной, стойкой, смелой, готовой пойти с ним хоть
Хотела бы я со временем стать такой, как она!
Чтобы не бояться крови и боли своего любимого, и твердо стоять на ногах рядом с ним, что бы не происходило вокруг.
— Мы в порядке, сестренка, не переживай даже! — широко улыбался Янтарь, подмигивая как всегда задорно и оптимистично, даже если прихрамывал и его левая рука плетней болталась у тела.
Скоро мы нашли ту самую расщелину. которая могла бы стать домом с отдельными комнатами без окон и дверей, зато с надежными каменными стенами и потолком, куда не проникал сквозящий ветер и летящие снежинки.
— Ты в порядке? — покосился Ледяной на Вульфа, для которого подобного рода походы стали первыми в жизни, криво, но довольно усмехнувшись, когда парень восторженно охнул, не сразу в силах передать все свои эмоции от увиденного и услышанного, — Раны не трогай, они сами заживут со временем. А ты куда собрался?!
Сидя на Нефрите возле полыхающего огня и не в силах убрать свои руки от его горячей ароматной кожи, я испуганно обернулась на рык Отца, видя, как тот кинулся к Карату, который уже почти растворился в полумраке подступающих сумерек, как всегда не говоря ни слова о своих планах, но останавливаясь сейчас лишь для того, чтобы подчеркнуто безразлично дернуть своим мощным плечом:
— Немного исследую местность.
— И это мне говорит тот, кто знает каждую травинку своей земли и все близлежащие территории? — скрестил на своей груди ручища Ледяной, выгибая насмешливо и подозрительно свои широкие брови.
Но Карат остался верным себе, не сказав ничего, лишь чуть дернув кончиком губ, растворяясь в темноте, словно его и не было под недовольное бурчание Отца, и мягкий смех Сумрака, который подошел к Ледяному, чтобы похлопать ладонью по его плечу:
— Оставь его, друг мой! Карат знает, что делает Всегда знал.
— …Куда пошел отец?
От голоса Нефрита мое сердце дрогнуло радостно и восторженно, на секунду даже задохнувшись!
ОТЕЦ!
Он впервые назвал Карата своим Отцом, тут же застыв и смутившись, скорей всего почувствовав мои эмоции, которые я никак не могла обуздать в себе, как бы не кусала губы, чтобы не улыбаться во все зубы, с облегчением слыша рокочущий голос Янтаря:
— Надеюсь, он пошел за едой!
— Лучше бы тебе язык контузило вместо руки! — усмехнулся Туман, потирая окровавленное плечо, но глядя на вечно голодного Янтаря так по-доброму. что рассмеялись все приглушенно и наверное даже облегченно.
Все закопошились, присматривая за костром, о чем-то тихо переговариваясь и пытаясь насладиться моментами тишины…а еще стараясь не думать о том, что будет на рассвете.
Растянувшись на своем Нефрите и крепко обнимая его руками за мощный торс, я слушала его ровное и глубокое дыхание, касаясь губами гладкой горячей кожи, даже если понимала, что нельзя и не тот момент, чтобы предаваться страсти.
Я любила его так сильно, что не могла передать это словами, не смогла бы передать даже кончиками пальцев, которые скользили по его коже, ощущая, как напрягаются его тугие мышцы и меняется дыхание.