Нефритовая война
Шрифт:
Зеленые кости бросились к нему. Ауры Тара и Цзуэна полыхнули Силой и Легкостью, когда оба перемахнули через полицейские машины. Вытащив нож, Тар приземлился в гущу полицейских, Цзуэн погнул крышу машины, прыгнув на нее, выпрямился с пистолетом в руке и начал прицельную стрельбу.
Доун, Вин и Лотт не отставали от Кулаков. Два увиванца развернулись и побежали к самолету. Лотт достал из ножен на спине два узких кинжала и швырнул их в беглецов вместе с тонким, как лезвие бритвы, Отражением, четко направившим ножи. Ножи взлетели в воздух как две иглы, один попал полицейскому между лопаток, а другой угодил второму
Хило шагнул в эту свалку с ножом в руке, схватил полицейского сзади и перерезал ему горло. Второй противник бросил пустой дробовик и со всей силой качка опустил черную дубинку на голову Хило. Хило пригнулся и перебросил его через плечо. Дубинка выскользнула, и Хило подхватил ее левой рукой, прежде чем она упала. Он вложил всю Силу в удар с размаха и треснул увиванца дубинкой по коленям, а потом врезал рукояткой по подбородку, сломав ему челюсть. Тот рухнул.
Хило огляделся в поисках следующего противника, но не осталось ни одного. Его люди привыкли драться с другими Зелеными костями, с этой стычкой даже не сравнить. Противники были плохо подготовлены и не обладали нужными навыками, и близко не кеконцы.
Когда Хило осматривал тела, в нем вспыхнула ненависть к Запуньо – почти столь же сильная, как и к Айт Маде. Увиванский криминальный князек сидел в безопасной и роскошной крепости, под охраной баруканов, которые могли бы посоперничать с Зелеными костями, но не стал ими рисковать. Он велел подкупленным полицейским убить Хило за сопротивление при аресте.
Напрасное убийство.
Некоторые лежащие на земле были еще живы, но ни один не представлял угрозы, и Хило приказал Кулакам их не трогать. Они вернулись в машины, забрали вещи и Тейцзе Рюно, побледневшего при виде этой сцены, и спокойно сели в самолет. Кеконский пилот служил клану и не сообщил о стычке по радио, а терпеливо ждал, как его и просили.
Пуля чиркнула по плечу Цзуэна, а у Доуна прошла навылет через икру, не задев кость.
– Я был неосторожен, Коул-цзен, – сказал тот, поморщившись, но выглядел он смущенным из-за того, что получил ранение в такой неравной битве.
Хило нашел в самолете аптечку и передал ее в салон, но велел пилоту взлетать немедленно. Двухмоторный самолет разогнался по взлетной полосе и поднялся в небо, оставив залитый кровью аэродром и зеленые поля Тиалуйи далеко внизу.
По пути домой Хило проверил Цзуэна и Доуна. Убедился, что кровотечение остановлено и они получают достаточно воды. Тар пребывал в расслабленном расположении духа, как будто жестокая стычка избавила его от раздражения. Он растянулся на сиденье и дремал. Хило устроился рядом с Лоттом, который сидел в последнем ряду и глазел в иллюминатор на океан.
– Я встречал только одну Зеленую кость, такого же умелого метателя ножей и с таким же направленным Отражением, – сказал Хило.
– Моего отца, я знаю, – отозвался Лотт, по-прежнему глядя в окно.
Он был смущен и расстроен, судя по полыхающей нефритовой ауре, хотя, как свойственно подросткам, и притворялся, что это не так.
– Во всем остальном ты не особенно похож на отца, – добавил Хило.
Плечи Лотта окаменели.
– Мне жаль, если я вас разочаровал, Коул-цзен.
– Я этого не говорил. Твой отец был Зеленым до мозга костей, одним из самых грозных и преданных Кулаков, да узнают его боги. Но
– Я ведь убил тех людей, верно? Я знаю, вы взяли меня с собой, чтобы посмотреть, на что я способен.
Хило был уверен, что при других обстоятельствах Лотт никогда бы не заговорил с Колоссом клана с такой откровенной обидой, но парень впервые убил человека, и его переполняют чувства, он не знает, как себя вести. Да и кто может точно знать, как себя вести? Все ведут себя по-разному. Одни блюют, другие радуются, третьи ничего не чувствуют.
– Ты убил только одного, – сказал Хило. – Того, которому попал в затылок, но другой выживет.
Он не был уверен на этот счет, но Лотт будет чувствовать себя лучше, так почему бы не сказать? Палец не ответил и даже не повернул головы.
– Лотт-цзен, смотри на Колосса, когда он с тобой разговаривает, – потребовал Хило резким тоном.
Лотт вздрогнул, как привыкший к наказаниям мальчик, и с виноватым видом быстро повернулся к Хило. Сомнения на его лице сменились вызовом, но он не смел встретиться взглядом с Хило, опустил голову и пробормотал:
– Простите за непочтительность, Коул-цзен.
С первой встречи с Лоттом Хило отметил его как мрачного подростка с переменчивым настроением, что тогда было вполне простительно, но теперь он Зеленая кость и должен научиться себя вести. Хило смотрел все так же сурово, но через минуту произнес уже намного мягче:
– Я всегда готов простить друга, иначе как можно рассчитывать на честность? Я взял тебя в поездку не для того, чтобы ты себя проявил. Я взял тебя, потому что в прошлом году ты вышел ко мне прежде остальных однокурсников и поклялся в верности, это я запомнил. Когда доходит до выбора, кого из братьев я хочу узнать лучше, с кем хочу стоять рядом в драке насмерть, такие вещи имеют значение.
Лотт не поднял головы, но через секунду кивнул, и его нефритовая аура успокоилась до слегка недовольного гула. Хило развернулся и достал из холодильника две бутылки газировки из манго, открыл их и протянул одну Лотту, тот сразу осушил половину.
– Ты не знал тех людей, с которыми сегодня дрался, и ничего против них не имел. Вот почему тебя беспокоит то, что ты их убил. Это вполне естественное чувство, иначе мы были бы не лучше животных. Конечно, некоторые люди именно такие, даже Зеленые кости, но, к счастью, их не так уж много.
Хило тоже глотнул лимонада.
– Люди рождены эгоистами. Дети – самые большие эгоисты, хотя они беспомощны и не способны выжить самостоятельно. По мере взросления мы лишаемся эгоизма – вот что такое цивилизация, вот что ставит нас выше животных. Если кто-то тронет моего брата, он оскорбит и меня – таковы клятвы нашего клана. Те люди были не твоими врагами, но нашими врагами. Ты ведь это понимаешь, Лотт-цзен?
Палец задумался.
– Да, Коул-цзен.
Хило опустил руку ему на плечо и задержал ее там на мгновение, а потом встал и пересел, чтобы дать молодому человеку возможность поразмыслить в одиночестве. Будучи Штырем, Хило считал жизненно важной частью своей работы наставлять Пальцев, а самых многообещающих опекал лично. Он еще не был уверен насчет Лотта, но обрадовался, что сумел лично с ним поговорить, иногда эти несколько слов имеют значение.