Нефункциональный тест
Шрифт:
— Я должна была сделать больше, Трой.
— Ты сделала всё, — сказал он, хватая её за руки и встряхивая. — Разве ты не понимаешь? Мне чертовски повезло по сравнению с большинством. Это редкость — быть отданным в ту же приёмную семью. В конце концов, думаю, я провёл больше времени у вас, чем у себя. Твои родители приняли меня, дали мне дом. Твой брат стал первым моим другом. Хизер сводила меня с ума: наконец у меня появилась младшая сестрёнка, чтобы надоедать мне и помочь всё забыть. Она заставила меня почувствовать себя нормальным. И ты…
Ох, Камрин. Она даже не подозревала,
— Я?
Да, она.
— Ты выдёргивала меня из постели и заставляла ходить в школу. Ты помогала мне с домашним заданием. Ты делала мне бутерброды и… и никогда никому не рассказывала о том, что видела или слышала. Ты говорила мне, что я способен на многое, заставляя меня считать себя кем-то.
Это была самая ужасная часть. Камрин заставила его чувствовать себя кем-то, когда внутри он был просто никем. Единственные моменты в жизни, когда он ощущал себя достойным чего-то, были тогда, когда она была рядом. И большую часть своей жизни Трой провёл в погоне за этим чувством, только теперь осознав, что это она была его причиной. Он отпустил её руки и откинулся на спину.
Ему вообще не следовало к ней прикасаться.
— Так вот из-за чего весь этот список, Трой, не правда ли? Отплатить за то, что была добра к тебе? Некая извращённая форма благодарности?
Да. Нет. Частично. Возможно, так всё и начиналось, но теперь причина не в этом.
— Нет. И не жалей меня сейчас.
— Трой…
Сглотнув, она потянулась и обхватила его щеки, её руки были такими тёплыми по сравнению с тем, каким холодным он стал. Подушечки её пальцев вытерли остатки слёз, напоминая ему, насколько его отец всё ещё мог заставить его ощутить себя слабым. Наклонившись, она поцеловала его в каждую щеку, и в тот момент, когда ресницы Кэм трепетали у его лица, у него появилась отвратительная мысль, что это, в сущности, всё, что ему достанется. Некто временная вроде Кэм, которая может свободно плакать по нему, но которой стыдно за себя. Которая будет думать только о нём, а не о себе.
Некто, кто прогонит холод.
Никто и никогда раньше не плакал из-за него.
— Кэм, перестань плакать. Пожалуйста.
Её пальцы вцепились в его бицепсы, когда она поцеловала его грудь, прямо над сердцем. Он закрыл глаза и запустил пальцы в её волосы.
— Я тебя не жалею, — произнесла она. — Я воображаю, как убиваю твоего ублюдка-отца.
Болезненный узел в его животе начал ослабевать, горло перестало сжиматься.
— Что?
Она посмотрела на него, снова став столпом равновесия, который он привык видеть в ней до этой поездки.
— Это то, что я делаю.
— Ты убиваешь людей в своём воображении?
Она улыбнулась, и узел исчез.
— Нет. Когда ситуация становится невыносимой, я начинаю представлять в своей голове всякое разное, чтобы не слишком остро реагировать.
Теперь это многое объясняет.
— Приведи пример.
Она уставилась на его грудь.
— Когда Максвелл порвал со мной, мне хотелось плакать, но вместо этого я представила его с рогами и копытами. Это всегда помогает. — Она глянула на него. — Но не с тобой.
Хм.
—
Она пожала плечами.
— Из-за твоего дурацкого списка, полагаю. Или ты…
Ему было интересно, помогало ли это до списка, но даже он не был уверен, что готов к ответу.
— Или что?
— Или ты просто удосужился заглянуть глубже. Разглядеть за моими щитами, — сказала она.
— Так, для сведения, Максвелл ошибался по поводу того, что он тебе сказал.
Она покачала головой, закрыв глаза.
— Чья очередь?
— Моя, — ответил он, желая снова перевести разговор к ней. — Откуда у тебя взялись такие представления о себе? Зачем было возводить стены и притворяться?
Она пожала плечами.
— Не знаю. Может быть, наблюдая, как Хизер добивалась всего слезами, пока была ребёнком. Или из-за отвращения к тем женщинам, которые отказываются быть самостоятельными, тратя больше времени на беспокойство о тенях или цвете шиньона, чем о шестичасовых новостях.
— Я понимаю твою независимость и интеллект, Кэм. На самом деле, я это уважаю. Но зачем стены?
Глядя вниз, она опять пожала плечами.
— Я росла, только и слыша, как Хизер прекрасна. Как красив Фишер. Когда твои подруги приходят к тебе домой, просто чтобы попускать слюни на твоего брата, а твой кавалер с выпускного бала всю ночь приударяет за твоей сестрой, а затем уезжает с кем-то ещё, это оказывает определённое влияние на мысли девушки.
Как же он этого не знал? Всё прямо перед его носом, и всё же он не догадывался.
— Где твоя мама? — спросила она.
Он едва не получил травму позвоночника.
— Эм, она села в тюрьму, когда мне было два. За проституцию. Там она умерла от передозировки.
— Ты её помнишь?
— Нет. — И, возможно, именно поэтому у него не было чувств по этому поводу. — Сколько у тебя было мужчин?
Трой понятия не имел, откуда взялся этот вопрос, или почему он спросил, но неожиданно ему стало необходимо знать, относились ли к ней все парни так же, как Максвелл. Удосужился ли кто-либо из них показать свою любовь, или же они просто ушли, как и её чёртов кавалер с выпускного бала в средней школе.
— Два.
— Два, — повторил он чужеродное понятие. — Два, включая меня? — О боже, может ли такое быть, что он лишь второй мужчина, с которым она была?
— Три, включая тебя.
Обернувшись простынёй, она встала и прошлась по комнате, подбирая с пола трусики. Натянув их, Кэм отправилась на поиски пижамы. Она потрудилась взять только футболку, оставив боксёры на сумке. И пока он наблюдал, она повесила платье в гардероб, забралась обратно в кровать и легла на бок, лицом к нему.
— И ты обоих любила? — спросил он, ложась и глядя на неё. Он подпёр голову рукой.
— Обоих. Я не занимаюсь сексом, если… — Она резко замолчала и прикрыла рот рукой. — Что ж, полагаю, я всё же занимаюсь сексом без любви. Или только в этот раз. Я имею в виду, я не люблю тебя. Знаешь, не так.
Если бы его так не забавлял её лепет, он мог бы оскорбиться. И обидеться.
— Как «не так»?
— Не тем видом любви, подразумевающим покупку автомобиля и совместное пользование банковским счётом.