Негасимое пламя
Шрифт:
Она рассказала ему, как провела последние несколько часов. По мере того как он слушал, лицо его все больше мрачнело. Руки невольно сжимали ее все крепче. Сердце стучало так, что удары его отдавались в ее груди.
— Вот свинья… — временами говорил он. — Грязная вонючая свинья… Да я прикончу его за это… Бедная, бедная моя крошка Анна.
— Теперь уже все равно — я с тобой, — бодро сказала она, но он почувствовал, как сжалась ее рука при воспоминании о пережитом кошмаре. Затем она сказала: — Прости, Ричард, я,
— Мэдж сейчас уже подъезжает к Сан-Франциско, — сказал он, и на лице его появилось озабоченное выражение. — Тревога оказалась ложной. Не было никакой опасности для жизни. Когда врач привез ее сюда, он подтвердил свой диагноз, но ни о какой срочной операции речи не шло. Когда ей стало немного получше, он посоветовал ей сесть на первое же судно, идущее на Юг, доехать до Сан-Франциско и найти там хорошую клинику, где ее смогут в нормальных условиях прооперировать. Она была так напугана своей болезнью, что немедленно выехала, оставив для меня записку. Мол, чтобы я следовал за ней и поддерживал ее во время операции.
— И ты, конечно же, поедешь, — уронив руки, сказала Джоанна. — Ну да — а как же еще? Ты должен ехать. Обязан. Тебе надо быть рядом с ней…
Голос ее сорвался, она снова спрятала лицо у него на груди и горько безутешно заплакала. Так плачут, когда уходят все мечты, когда умирает самая последняя надежда.
12
Ричард крепко сжимал ее в объятиях. Черная кудрявая головка вздрагивала у него на груди. Лицо его было искажено болью — он сам едва не плакал.
Но как ее утешить, что сказать? Он был мужем Мэдж и, пока их брак не расторгнут, имел обязательства по отношению к ней. Она тяжело заболела. Он действительно должен ехать к ней. Боже, как он любил эту удивительную, бесстрашную девочку, которую сжимал сейчас в объятиях! Он даже не предполагал, что можно испытывать к женщине такую любовь. И все же Ричард не был из тех мужчин, которых страсть ослепляет и лишает разума. Поэтому, несмотря на всю свою боль и желание овладеть любимой, он держался. Такие слова как «долг» и «честь» не были для него пустым звуком.
Стрэндж закрыл глаза и прижался губами к ее волосам.
— Крошка Анна, милая, это просто невыносимо… — сказал он. — Ну пожалуйста, любовь моя, перестань плакать. Ты убиваешь меня. Я этого не выдержу… Не плачь, пожалуйста, милая, не плачь, не плачь!
В его голосе слышалось отчаяние. Джоанна попыталась взять себя в руки. Некоторое время она молча гладила его волосы. Затем прошептала:
— Прости меня, Ричард… милый мой, милый Ричард… И никакой я не крепкий орешек…
— Нет, ты у меня точно — крепкий орешек. Крепче не бывает, — хрипло сказал он.
— Но только
— И я тебя люблю. Я не хочу от тебя уезжать, не представляю, как я смогу. Ты же совсем одна, беззащитная девочка. Представляешь, что тут с тобой будет? Этот негодяй Оуэн просто охотится на тебя. Ну как я могу тебя бросить?
— А как ты можешь не ехать? — сказала она. — Ты же должен, должен ехать следом за женой.
— Раз так, значит, ты должна поехать со мной.
— Ну допустим, я поеду — и что будет, когда мы приедем в Калифорнию?
— Не знаю, — угрюмо сказал Ричард. — Но я знаю точно, что одну тебя на Юконе я не оставлю. На растерзание всякому… зверью.
Она вздрогнула и крепче прижалась к нему.
— Если я поеду с тобой, Ричард, то попробую найти работу.
— Ну да, конечно. А когда Мэдж выздоровеет после операции, я постараюсь убедить ее развестись со мной — и тогда мы сможем пожениться. Я уже все решил.
— Правда? — Она вдруг почувствовала страшную, невыносимую усталость во всем теле. Только сейчас Джоанна поняла, как у нее сильно болит, прямо раскалывается на части голова. Тело бросало то в жар, то в холод. Наверное, у нее поднялась температура. Отстранившись от Ричарда, она прикрыла рукой глаза.
— До чего же погано я себя чувствую, Ричард.
— Что с тобой, милая? — Он взволнованно вгляделся в ее лицо.
— Похоже, у меня жар. Не знаю… не знаю, Ричард, смогу ли я поехать с тобой.
— Ну, Анна, нельзя тебе сейчас болеть, никак нельзя. Мы не должны больше разлучаться.
— Ох, не знаю. Кажется, сама судьба против нас, — сказала она.
— Врач еще здесь — тот самый американец, — засуетился Ричард. — Пусть он посмотрит тебя, Анна.
— Когда отходит судно?
— Через час.
— Ты думаешь, доктор сможет вылечить меня за час? Она села на стул и обеими руками обхватила больную голову. Теперь она уже не думала о Ричарде, о радости их встречи. Ее самочувствие на самом деле было ужасным — а ведь ей так редко случалось болеть.
Ричарда охватило беспокойство. Крошка Анна не из тех, кто стал бы притворяться или преувеличивать. Надо поскорее разыскать врача — того, что отвозил Мэдж в Форт-Юкон…
Через десять минут американец был уже в столовой и осматривал Анну. Он смерил ей температуру и показал термометр Ричарду.
— Сто три [3] , — сказал он. — Ничего удивительного, что девушка так плохо себя чувствует.
— Черт побери! — пробормотал Ричард. — Значит, ей нельзя плыть со мной?
3
Сто три градуса по Фаренгейту соответствует тридцати девяти градусам по Цельсию.