Негасимое пламя
Шрифт:
– Так и вам тоже, наверное, не стоит там оставаться, – хмыкнул Верховский.
Марина Алексеевна улыбнулась, разом став почти красивой, и покачала головой.
– Нет, я переживу. Это техника не выдерживает…
Верховский с сомнением оглянулся на брошенный рюкзак. До пятницы, значит, делать тут нечего… Обидно. Как бы не пришлось здесь задерживаться сверх положенных двух недель. Маланина так и топталась на месте, опасливо косясь на увешанные красноватыми плодами стебли ясенца. То ли всерьёз опасалась, что московский надзорщик наплюёт на технику безопасности, то ли втайне надеялась
Хотя она ведь его предупредила, что в ближайшие пару дней фон не успокоится…
– Я сейчас закрою тайник и помогу вам с вашей техникой, – скрепя сердце, постановил Верховский. – Могу к себе забрать, пока у вас там проблемы. От станции отойдите только, пожалуйста.
Научница просияла и покладисто отбежала на несколько шагов. Отвернулась.
– Не смотрю. Можете закрывать.
До стоянки пришлось топать минут двадцать, углубляясь в непролазную чащу. То ли от явной одичалости леса, то ли от густеющих с каждым шагом теней проснулось и окрепло иррациональное беспокойство; должно быть, давали о себе знать первобытные страхи темноты и неизвестности, которые Лидия учила презирать. Самой Маланиной здесь тоже не слишком нравилось; она заметно побледнела и как будто занервничала. Верховский ради интереса вытащил из рюкзака измеритель: на экране значилось сто девяносто три.
– Это вряд ли точно, – прокомментировала Марина Алексеевна. – Берите погрешность в десять-пятнадцать единиц в обе стороны.
– Я лучше ящики ваши возьму, – хмыкнул Верховский, кивая на громоздкие обшитые фанерой кофры. Научница принялась проворно их паковать, бережно складывая хрупкие антенны. – Что они хоть делают такое?
– Вот этот, – она защёлкнула крышку самого большого, – примерно то же самое, что ваш интерферометр, только точнее на пару порядков. А тот – раскладывает фон на отдельные спектры. Они самые нежные, остальное вполне переживёт…
– А журналы вы ведёте? – поинтересовался Верховский, примериваясь к ящикам. С таким соседством в его комнатушке совсем не останется места.
– Веду, конечно, – Маланина укоризненно на него посмотрела. – Вы только спектрограф не повредите, очень прошу. У меня есть второй, портативный, но на нём не работает экран…
– Только экран?
– Да, похоже на то…
– Давайте сюда, посмотрю вечером, – как можно любезнее предложил Верховский. – Всё равно теперь делать нечего.
Маланина смерила его подозрительным взглядом.
– А вы в технике разбираетесь?
Спокойствие, только спокойствие. Ему нужны журналы. Они могут пригодиться Лидии…
– Сколько-то разбираюсь.
Научница посомневалась ещё немного, а потом нырнула в палатку и вернулась с небольшим приборчиком, чем-то похожим на выданный в Москве измеритель.
– Только не трогайте, пожалуйста, сигнальные цепи… Те, на которые наложены чары. Вы сможете отличить?
– Конечно, – самоуверенно заявил Верховский. – А на журналы можно будет взглянуть?
Маланина побуравила его недоверчивым взглядом, но в конце концов кивнула.
–
– Сейчас, – решил Верховский. – То есть когда починю эту штуку. И потом тоже вышлите копию. На всякий случай.
На удивление, у Щукина нашёлся паяльник – правда, доисторический и с толстым горелым жалом, – а ещё кусок канифоли и оловянная проволока. Должно быть, дед в молодые годы баловался радиолюбительством. За упражнениями постояльца колдун наблюдал с отстранённым любопытством; когда на второй день возни научная штуковина начала подавать признаки жизни, он словно бы невзначай пожаловался на барахлящий телевизор. Хитрый старый хрен. Верховский сделал вид, что повёлся и поверил в тщательно разыгранную беспомощность. Этот тип, в конце концов, его кормит; мало ли, чего подмешает в водянистый капустный суп…
– Что-то неладно тут у нас, – пожаловался навязчивый Лишай. Лесовик увязался за Верховским, когда тот потащился отдавать научнице налаженный прибор; орать и отгонять было непрофессионально, приходилось терпеть.
– Что случилось? – вежливо спросил Верховский, не замедляя шага.
– А ничего покамест, – на голубом глазу заявил информатор. – Но что-то неладно. Зверья понабежало немерено, всё с южных окраин… Чего им там не сидится, а? Сходил бы посмотрел?
– Обязательно, – буркнул Верховский себе под нос. Конечно. На то он и специалист службы надзора. Младший.
К счастью, Маринина стоянка располагалась на территории другого лешего, так что Лишай вскоре благополучно куда-то свинтил. Убедившись, что штуковина работает, Маланина просияла и позволила наложить лапу на заветные журналы. Кроме уровня фона, научница записывала ещё уйму показателей, от неведомого коэффициента энергетического преобразования и до банальностей вроде температуры и влажности воздуха. В отдельной тетрадочке были скрупулёзно собраны подробности из невесёлой жизни подопытных мышей. Сами мыши возились тут же, в просторной клетке, устроенной рядом с палаткой.
– Что вы тут исследуете, если не секрет? – без особой надежды спросил Верховский, переписывая цифры в блокнот. Отдать записи хоть на день Маланина наотрез отказалась.
– Влияние возмущений в магическом фоне на активность живых организмов, – на одном дыхании выдала Марина и смущённо прибавила: – Я вообще очень хочу выучиться на магобиолога… Но пока так, лаборантка в научном отделе.
– Тоже неплохо, – дежурно буркнул Верховский. Его собеседница просияла, будто он ей комплимент сделал. – И как? Сильно влияет… на организмы?
– Да нет, пока не особо заметно, – поделилась Маланина. – Это и к лучшему. Представляете, если бы влияло?
– Ужас просто.
Он прогулялся-таки в южную часть лесного массива, но не обнаружил там ничего подозрительного, а пользоваться манком всё ещё было нельзя – измеритель показывал сто девяносто, а где и за двести единиц. Боровков, скотина, даже не предупредил, что тут такая чертовщина творится! А если бы научники не всучили надзору своё задание, что бы натворил младший специалист, не имея даже возможности померить этот самый фон? Это в каком смысле начальство раздаёт подобные поручения?..