Негодяи (сборник)
Шрифт:
Лицо Виетты растерянно сморщилось.
– Что такое самоцветики?
– Цветы такие, – сказал Баст, сам несколько озадаченный. – Может, их у вас бальзаминами зовут? Они тут везде растут, – сказал он, указывая вокруг.
– Ты про гераньку? – спросила она.
Баст покачал головой.
– Да нет. Такие расхристанные, вот такого примерно размера, – он показал на пальцах. – Они бывают и желтые, и оранжевые, и красные…
Девочка смотрела на него непонимающе.
– Ну, у вдовы Криль на окне
Лицо Виетты прояснилось.
– А-а! Так ты недотроги имел в виду! – сказала она весьма покровительственным тоном. – Этих я тебе сколько хочешь принесу. Это легкотня!
И она повернулась и бросилась вниз с холма.
Не успела она пробежать и шести шагов, как Баст ее окликнул.
– Постой!
Девочка развернулась, и он спросил:
– А что ты скажешь, если кто-нибудь тебя спросит, зачем ты рвешь цветы?
Она снова закатила глаза.
– Скажу, что это не их собачье дело, – ответила она. – Потому что мой папочка – мэр!
Когда Виетта ушла, раздался пронзительный свист. Баст посмотрел вниз, в сторону серовика. Детей там не было.
Свист раздался снова, и Баст встал и хорошенько, от души потянулся. Большинство городских девушек страшно удивились бы тому, как легко он углядел человека, стоящего в тени деревьев на краю поляны, чуть ли не в двухстах футах от него.
Баст вприпрыжку спустился с холма, пересек луг и вступил под тень деревьев. Там стоял мальчишка постарше, чумазый, с широким приплюснутым носом. Ему было, наверно, лет двенадцать, штаны и рубаха были ему малы, так что из манжет торчали немытые запястья, а из штанин – голые щиколотки. Мальчишка был босиком, и от него пованивало кислятиной.
– А, Райк, – в голосе Баста не было ни капли того непринужденного дружелюбия, с каким он говорил с другими детьми из города. – Какова дорога до Тинуэ?
– Долгая и хреновая, – с горечью ответил мальчишка, не глядя Басту в глаза. – Живем тут посреди нигде, в самой заднице…
– Я смотрю, книжка моя у тебя, – сказал Баст.
Мальчишка протянул ему книгу.
– Я вовсе не пытался ее спереть! – торопливо пробубнил он. – Мне просто очень надо с тобой поговорить.
Баст молча взял книгу.
– Я не нарушал правил! – сказал мальчишка. – Я даже на поляну не выходил! Но мне нужна помощь. Я заплачу!
– Ты солгал мне, Райк, – сказал Баст. Голос его был угрюм.
– Разве я за это не поплатился? – сердито осведомился мальчишка, впервые подняв на него глаза. – Разве я за это не поплатился десятикратно? Неужели у меня жизнь недостаточно дерьмовая, чтобы добавлять еще дерьма сверху?
– И вообще, все это к делу не относится, потому что ты уже слишком взрослый, – сухо сказал Баст.
– Ничего подобного! – мальчишка топнул ногой, потом сделал
– Правила есть правила, – сказал Баст.
– Да в жопу твои сраные правила! – крикнул мальчишка, стиснув кулаки в гневе. – И сам ты – мелкий засранец, который давно ремня не получал!
Воцарилось молчание, нарушаемое только неровным дыханием мальчишки. Райк смотрел в землю, вытянув по швам руки со стиснутыми кулаками; его трясло.
Глаза Баста слегка сузились.
Мальчишка хрипло заговорил.
– Всего один раз! – сказал Райк. – Всего одну услугу, только один раз. Это большая услуга. Но я заплачу. Заплачу трижды!
Баст глубоко вздохнул и шумно выдохнул.
– Райк, я…
– Баст, ну пожалуйста!
Мальчишку по-прежнему трясло, но Баст осознал, что голос у него уже не злой.
– Пожалуйста!
Не поднимая глаз, он неуверенно шагнул вперед.
– Помоги, а?
Его рука поднялась и зависла в воздухе, словно Райк не знал, что с ней делать. Наконец он уцепился за рукав рубашки Баста, слабо дернул и уронил руку.
– Я просто не могу с этим ничего сделать в одиночку!
Райк поднял голову. Глаза у него были полны слез. Лицо кривилось тугим узлом гнева и страха. Мальчишка был слишком юн, чтобы сдержать слезы, но достаточно взрослый, чтобы ненавидеть себя за это.
– Мне нужно, чтобы ты мне помог избавиться от папки, – сказал он срывающимся голосом. – Я не могу придумать, как это сделать! Я мог бы его зарезать во сне, но тогда мамка узнает. А он пьет и бьет ее! А она плачет все время, а он ее тогда опять бьет!
Райк смотрел в землю, и слова неудержимо хлестали из него.
– Я бы мог его прикончить, когда он валяется где-нибудь пьяный, но он такой здоровенный, мне его и с места не сдвинуть. Тело найдут, и выездной судья меня отыщет. И как я тогда мамке в глаза смотреть стану? Если она все узнает. Я просто не представляю, что с ней тогда будет, если она узнает, что я такой человек, что может родного папку зарезать.
Тут он поднял голову. Лицо у него было разъяренное, глаза покраснели от слез.
– Но я могу! Я бы его убил. Ты только скажи, как это сделать!
Воцарилась тишина.
– Ну хорошо, – сказал Баст.
Они спустились к ручью, оба напились, а Райк умылся и худо-бедно взял себя в руки. Когда физиономия мальчишки сделалась почище, Баст обнаружил, что далеко не все пятна на ней – это грязь. Ошибиться было нетрудно: на летнем солнце Райк загорел до густо-орехового оттенка. И даже теперь, когда он был чистый, не так-то просто было догадаться, что это еле заметные следы синяков.