Негодяи (сборник)
Шрифт:
Бек отпил вина.
– Который, кстати, я тоже заберу, но можете оставить себе его содержимое. Палец святого Вараввы, если я не ошибаюсь? Или, может, ребро Ядвиги, или волос Казимира, или палец ноги Саркандера? Простите, но я не могу помнить все подробности. И подумать не могу, чтобы лишить подобную драгоценную реликвию вашего почитания.
Бек поглядел на часы.
– Но, боюсь, у меня очень мало времени. Большевики наступают.
– Мы не можем отдать то, чем не обладаем, – сказал священник.
– Что ж,
– Итак, святой отец? – спросил Бек. – Чем вы готовы пожертвовать, чтобы защитить несколько картин? Какова в вашей церкви цена холсту, масляной краске и паре побрякушек? Десяток жизней? Или все присутствующие? Или вы желаете сделать мучениками всю деревню?
Священник закрыл глаза и перекрестился, склонив голову в молитве. Бек приставил «люгер» к его виску. Священник вздрогнул от прикосновения горячего металла, но продолжил молитву. Оценив вероятность того, что только священнику известно, где спрятано желаемое, Бек убрал пистолет в кобуру и повернулся к стоящему на коленях мэру.
– Вы не представили меня своей семье, – сказал он, подходя к молодой женщине с ребенком. – Ваша возлюбленная дочь, как я понимаю?
Толстые щеки мэра задрожали от страха. Его дочь ахнула и отшатнулась, прижимая к себе ребенка. Младенец заплакал.
– Пожалуйста, нет, – тихо взмолилась она. По ее щекам текли слезы.
Бек умилился, глядя на младенца.
– Какой чудесный ребенок. Ты, должно быть, им гордишься.
Забрав у женщины ребенка, он пошел к краю насыпи, усеянному острыми камнями, подбрасывая ребенка вверх и ловя, будто заботливый дядюшка. Плач ребенка перешел в визг.
Мать ребенка застонала и обмякла.
– Святой отец, скажите им, – взмолилась она, обращаясь к священнику.
Бек подбросил ребенка еще выше. Тот душераздирающе вопил. Женщина упала в обморок, другая женщина закричала.
– Да, святой отец, – сказал Бек сквозь вопли ребенка. – Скажите.
Священник молился.
Бек подбросил ребенка еще выше. Малышка завывала.
– Умоляю вас, – проговорила дочь мэра, ползя в сторону Бека на коленях. – Не причиняйте вреда моей малышке.
Солдат преградил ей путь.
Ребенок подлетел в воздух еще выше, а потом еще выше. Мать и ребенок истерически вопили.
– Ежи, прошу! Во имя любви Господней, дай ему то, что он хочет! – взмолилась жена мэра, обращаясь к мужу.
Бек едва не промахнулся, грубо поймав ребенка одной рукой. Малышка извивалась
– Очень трудно, на самом деле, – сказал Бек. – Не уверен, что поймаю ее в следующий раз.
И снова принялся подкидывать младенца.
– Да! Мы вам покажем! – крикнул мэр.
– Нет! – отрезал священник. – Молчите!
Мэр не обращал на него внимания, умоляюще глядя на Бека.
– Если мы сделаем все, как вы скажете, вы оставите в покое деревню? Вы отпустите всех нас?
– Мне более ничего от вас не надо. Даю вам слово.
Десяток солдат отвезли мэра и священника обратно в деревню. Бек вернул младенца матери и снова сел, греясь на солнце. Спустя сорок минут, когда унтерштурмфюрер доложил, что видит приближающихся русских, грузовик вернулся, подскакивая на ухабах дороги. Внутри него уже был драгоценный груз.
Священник молча глядел, как Бек рассматривает реликварий, изящный ларец из слоновой кости и золота, сверкающий рубинами и жемчугом, а затем каждую из картин. Именно те, которые и ожидал увидеть Бек.
Когда все было погружено, Бек сложил стул и убрал в штабную машину.
– Можете идти, – сказал он мэру. – И лучше спрячьтесь побыстрее, поскольку ваши новые хозяева, русские, как я слышал, не очень-то любят поляков.
Заревели моторы, жители деревни, подобрав мертвых, двинулись вниз с холма.
Подошел унтерштурмфюрер.
– Ожидаю команды, штандартенфюрер, чтобы исполнить ваши приказания.
Танковые орудия уже были наведены на деревню, чтобы выполнить приказ о тактике выжженной земли, отданный немецким командованием.
– Было бы непростительно разрушить столь живописную деревню, – сказал Бек. – Столетия истории не должны превращаться в развалины. Оставим Стависки на забаву русским.
– Только вон тех наших друзей, – добавил он, кивнул в сторону уходящих жителей. – Более ничего.
Машина Бека тронулась, а у одного из грузовиков откинули брезентовый борт. Загрохотали пулеметы.
Спустя полчаса крики прекратились, пыль и дым осели. Тишину на поле у деревни нарушал лишь гул приближающейся колонны русских войск.
Джо Кули Барбер положил на стол фотографию каменного мемориала перед церковью в Стависки, воздвигнутого в память убитых во время войны жителях.
– Боже мой, – тихо сказал он. – Я думал, они так только с евреями поступали.
Потом взял вырезку из южноамериканской газеты, на которой была фотография Бека.
– Значит, Бек сбежал в Южную Америку, прихватив картины?
– Не все так просто. Потребовалось некоторое время и работа со множеством источников, чтобы сложить все воедино. Рапорты армии США, документы ЦРУ, репортажи журналистов, все в таком роде. А затем и это.