Негритянский квартал
Шрифт:
Он выходил из себя, когда видел, как старик Космо накупает каждое утро копеечных вееров, чтобы затем отправиться в порт, взять приступом вновь пришедший корабль и распродать свой товар пассажирам.
Еще больше возмущал его Дюпюш, этот белый, живущий среди негров! Из своей мастерской Бонавантюр слышал все, что происходит в доме. Он знал, что каждое утро, когда мамаша Космо уходит на рынок. Вероника проскальзывает в комнату Дюпюша. Иногда они возвращались очень поздно, после закрытия сосисочной.
Жильцы дома напротив тоже это знали, как, впрочем, и вся
Правда, всегда почтительно! Она чистила ему обувь, стирала белье и гладила полотняные костюмы. Разумеется, Дюпюш платил ей, но дело было не в этом. Дюпюш теперь входил в их комнату как в свою. Он сам брал кофе с печки и сахар из жестяной коробки. По утрам мадам Космо приносила ему кипяток для бритья, она могла прийти неодетой, с мокрыми волосами, непричесанной.
Негры звали его мсье Пюш. Вероника тоже — она как-то сказала, что Жозефом может называть его только жена.
— Я не хочу звать тебя, как она. Это было бы нехорошо.
Слово «хорошо» в ее представлении выражало все — порядочность, честность, приличие и чувства тоже…
— Не надо. Это нехорошо! — прошептала она как-то вечером, когда они с Дюпюшем шли по пустынным улицам и он попытался взять ее под руку.
И сама же напомнила ему:
— Сегодня тебе надо сходить к жене.
Дюпюш виделся теперь с Жерменой далеко не каждый день и не мог объяснить, почему так получается. В Амьене он горячо любил ее. Женихом и невестой они могли часами целоваться где-нибудь на темной улице.
На пароходе она каждый день меняла платья, и он чувствовал себя влюбленным.
Может быть, отель Че-Че казался ему враждебным, хотя там было светло, чисто и оживленно, в холле всегда толпился народ, в баре царила прохлада.
Только вот с первого дня на него здесь смотрели как-то странно. Г-н Филипп вскоре перестал замечать его, Че-Че говорил с ним подчеркнуто покровительственным тоном.
Это продолжалось до сих пор. Ему рассеянно пожимали руку и тут же возвращались к своим делам. Когда он по вечерам гулял с Жерменой, она говорила только Об отеле, о семье Коломбани и клиентах.
— Вчера приехали американцы на собственной яхте.
Они пили в баре шампанское до четырех утра. Сегодня отплывают на Таити, оттуда — в Японию. А на будущей неделе к нам приедет Дуглас Фербенкс [8] .
Иногда она сообщала Дюпюшу интересные вещи.
— Угадай, чем занималась госпожа Коломбани до того, как вышла замуж. Она была портнихой! А еще раньше горничной в одном семействе, приехавшей в Панаму из Парижа. Потом стала шить, и Че-Че женился на ней. А теперь у них больше сорока миллионов.
8
Фербенкс Дуглас (1883—1939) — знаменитый американский актер немого кино.
В голосе Жермены не было ни зависти, ни злости.
Она просто
— В прошлом году Че-Че ссудил президенту деньги на избирательную кампанию. Президент часто звонит ему, они на «ты».
Вскоре Дюпюш всей душой возненавидел огромный белый дом на Соборной площади. Он ненавидел в нем все — холл, внутренний двор, коридоры, ванные.
— Похоже, ты обедаешь с ними?
Дюпюш знал это от Эжена Монти. Жермена обедала за столиком хозяев, в глубине зала. И Кристиан бывал теперь в отеле гораздо чаще, чем раньше.
Поэтому они и смутились, когда Кристиан упомянул за картами о празднике в морском клубе. Дюпюш помалкивал, но догадывался о многом, и остальные, хоть и были очень тактичны, тоже кое-что знали.
Раньше Кристиан никогда не ездил в машине один.
Рядом с ним обязательно сидела какая-нибудь девчонка.
По этому поводу они даже придумали шутку, которая вошла в традицию. Усаживаясь в белот, партнеры обнюхивали плечи Кристиана.
— Смотри-ка. У него новенькая! Незнакомый запах.
Кристиан самодовольно улыбался. Все его время уходило на то, что он подбирал на улицах девчонок, потом катал их в машине и увозил за город, в гостеприимные харчевни. Теперь Кристиан почти всегда был один. Уже несколько раз его насмешливо спрашивали:
— Ты что, влюбился?
Спрашивали только в отсутствие Дюпюша. И все же Дюпюшу приходилось ловить многозначительные взгляды, выслушивать намеки и томиться от красноречивых пауз.
Здесь, как и в негритянском квартале, тоже существовал молчаливый сговор. Все все знали, и лучшим доказательством тому было молчание, наступавшее, как только появлялся Дюпюш.
Увлечение Кристиана выглядело довольно странно.
Он мог выбирать среди красивейших девушек Панамы.
Пассажирки, сходившие с пароходов, тоже благосклонно посматривали на красивого корсиканца. Что он нашел в Жермене?
Впрочем, Дюпюш понимал и это. Несмотря ни на что, Кристиан оставался сыном Че-Че. У него были деньги, но не было ни образования, ни воспитания.
А Жермена всем этим обладала, и даже в избытке!..
— Можно мне еще сосисочку?
Вероника стояла у прилавка, покачивая узенькими бедрами.
— Грустишь, Пюш?
— Нет, просто думаю.
— Держу пари, что о жене!
Неужели и она что-то знает? Возможно. Но это было бы чересчур. Дюпюш не хотел выглядеть смешным.
— Дай горчицы, — сказала она негру, который положил горячую сосиску между двумя кусками хлеба. — Побольше!
Вероника обожала все острое, соленое, наперченное, пряное.
— Знаешь, Пюш, что нам надо сделать? — Она с глубокомысленным и забавным видом морщила лоб. — Перебраться в Колон. Вы с женой живете в одном городе, но на разных квартирах. Это нехорошо. На жизнь можно зарабатывать и в Колоне.
Переехать на другой конец канала в Колон или Кристобаль?
Кристобаль — это американская зона порта, а Колон — панамский город. У Жефа там гостиница. И там же находится пресловутый квартал, где среди женщин есть и дюжина француженок.