Неидеальная любовь
Шрифт:
Я медленно тянула глинтвейн, думая о том, что у Бога странное чувство юмора. Учитывая наши характеры, попытка сделать нас счастливой пары довольно сумасшедшая идея. Наверное, стоило бы посмеяться над ней и послать ко всем чертям, вот только трудно спорить с судьбой. Тем более, когда идёт речь о твоей собственной судьбе.
— Никогда не думал, что признаваться в любви это страшно, — задумчиво продолжил Алексей, потерев переносицу. — А ещё даже не подозревал, что это больно и все грубые слова, сказанные в адрес любимой девушки, на самом деле ранят тебя самого. А ты когда-нибудь
— О чём? — Медленно проговорила, нахмурившись и отставив в сторону бокал. — Лёш, я прекрасно знаю, что такое боль от слов, даже от собственных, поэтому и молчу сейчас, чтобы не наговорить лишнего. Как ты понимаешь, мне есть, что тебе сказать, из нелицеприятного.
— Я бы тебя не осудил, — усмехнулся Волков и покачал головой. — Ты имеешь полное право говорить обо мне в самых ярких и матерных выражениях.
— Ну, ты вообще-то, только что сам сказал, что грубые слова в адрес дорого человека, прилетают обратно с нехилой отдачей, — как можно более легкомысленно заметила, избегая его взгляда и следя за падающими снежинками. — Поэтому я молчу.
— Юль, ты простишь меня? — его рука накрыла мою, дрожащую и лежащую на столе, сминая пальцами салфетку. — Я знаю, что наделал глупостей. И не могу взять свои слова обратно, потому что уже их наговорил. Но я… Чёрт, я просто приревновал тебя… Знаешь, никогда не думал, что смогу понять всех тех парней, что никуда не отпускают от себя своих жён или девушек. Всегда считал, что это так… Драматично, — в голосе Лёши послышалась издёвка, причём в большей степени он издевался сам над собой.
— Жизнь забавная штука, — выдавила из себя, всё ещё удерживая на лице маску вежливой улыбки.
— У неё извращённое чувство гармонии, — его пальцы крепко сжимали мою руку и я чувствовала, как постепенно тепло его тело окутывает и согревает меня, принося с собой умиротворение и равновесие внутри. Так надо, так должно быть, так… Будет?
— Я люблю тебя, — тихо прошептала, одними губами, всё ещё смотря куда угодно, но только не на него. Чушь, что мужчина должен говорить это первым. Мы все подвержены страхом, у каждого есть фобия и он тоже боится. Боится, что посмеюсь и уйду. Боится, что разозлюсь и скажу, что никогда не прощу. Боится, что только начавшие строится отношения, рухнут только потому, что он никогда до этого не испытывал ревности и не знал, как с ней справится. Алексей попросил прощения. Переступил через себя и пришёл на эту подстроенную встречу. Ухаживал, неосознанно стараясь заставить расслабиться и довериться.
Иногда, я ненавижу свою чёртову способность разумно оценивать поведение людей и всегда учитывать их чувства. Но когда дело касается сердца, то это лучшее, что мне остаётся. Потому что в противном случае, все его старания были бы напрасны.
— Юль, я знаю, как сложно бывает простить. И понимаю, что ты явно не забыла школьные годы, но всё же, мне хочется… Что?! — Он внезапно оказался прямо передо мной, присев на корточки и обхватив моё лицо ладонями. Я кожей ощущала, что его тоже бьёт дрожь и несмело улыбнулась. — Что ты сказала, Соколова?!
— Ну, судя по твоим пространным изъяснениям, ты пытался сказать, что любишь меня, — тихо ответила,
— Я ничего не боюсь, — возмутился Волков, вызвав у меня очередную слабую улыбку.
— Тогда скажи, а не прячься за слова, — пожала плечами, пытаясь высвободиться из его хватки, но ничего не вышло.
— Думаешь, это так легко? — Едва слышным шёпотом, как будто спрашивая самого себя, поинтересовался Волков. Он смотрел куда-то в сторону, и между бровями залегла тревожная складка, словно Алексей напряжённо пытался решить для себя какую-то архиважную проблему.
— Я думаю, что это не так сложно, как тебе кажется, — мягко провела указательным пальцем по его носу, от задумчивой складки, до самого кончика. — Я тебя люблю. Болвана, идиота, ревнивца, которому даст фору вперёд даже знаменитый Отелло.
Неожиданно для меня, Волков усмехнулся, лукаво прищурившись, посмотрел на меня. потянув на себя, он вынудил меня склониться к его лицу и тихо прошептал, обжигая горячим дыханием щёку, прямо в самое ухо:
— Я тоже тебя люблю. Не знаю, как так вышло… Но ничего не могу с этим поделать.
Внутри что-то лопнуло, как большой мыльный пузырь и заискрилось оттенками счастья и удовольствия. Напряжение, окружавшее наш столик подобно невидимой стене, исчезло, оставив только чуточку грусти по поводу утерянной эмоциональной независимости. Хотя, я уже начала уставать от неё, так что возможно, всё к лучшему?
Лёша поднялся и, пододвинув свой стул ко мне поближе, уселся рядом, снова взяв мою руку и сжимая пальцы. Так мы и сидели, попеременно потягивая глинтвейн и закусывая его, как бы кощунственно это не звучало, пирожными. Между нами повисло молчание, но оно не было тягостным или виноватым, оно просто было и нам в нём оказалось неожиданно уютно, потому как, ни я, ни Алексей не спешили его нарушить. Зачем, собственно? Мы выяснили самое главное, а остальное мелочи жизни, в самом-то деле.
Но всё хорошее, в смысле еды, имеет неожиданное свойство заканчиваться. Тарелка опустела, а из глинтвейна был случайно пожёван даже кусок корицы, от чего Волков до сих пор продолжал плеваться, но тут уж упрекать никого кроме себя не имело смысла. К тому же у меня лично язык прикушен и я его даже обожгла, так что ещё не известно, кому из нас больше не повезло.
— Может… Ко мне? — Тихо поинтересовался Алексей, склонившись к моему уху. В его голосе без особого труда можно было распознать возбуждение и желание, откликнувшееся в моём теле жаркой волной горячей лавы, прокатившейся от низа живота по всему организму, вызвав лёгкую дрожь.
Вот только кто сказал, что даже простив его, я собираюсь позволить ему легко забыть, что он наговорил? Конечно, я стерва, пусть и не такая явная как некоторые представительницы слабого пола, но всё же…
Отстранившись, встала, взяла свою одежду и направилась в сторону выхода, попутно натягивая на себя дублёнку и старательно пытаясь скрыть довольную улыбку, когда за спиной послышалось возмущённое шипение, а затем меня догнали, у самой двери, обняв за талию и не позволяя сделать лишнего шага без его ведома. Собственник, ё-моё.