Неидеальная любовь
Шрифт:
И только когда хлопнула дверь, позволила себе опуститься на колени, уткнувшись лицом в ладони и сдерживая рвущиеся наружу слёзы. В груди было больно и горько. Тело сковало холодное оцепенение.
Из него меня вывел телефонный звонок. Коротко выдохнув, медленно поднялась с колен. С трудом, но всё же вспомнила, где лежит мой мобильник и даже смогла до него дойти, не потеряв при этом равновесия.
На экране отразилось имя абонента: «Саша». Глубоко вздохнув, с чистой совестью сбросила вызов, нажав на кнопку отмены. Для разговора с ним у меня просто не хватит никаких сил. После того как он предложил мне выйти за него замуж, мы больше не виделись.
Но оставаться в одиночестве тоже не имело смысла. Нужно было с кем-то поговорить. Или хотя бы просто побыть в обществе людей, с которыми не чувствуешь себя как на пороховой бочке и от которых не ждёшь удара.
На ум пришли, совершенно неожиданно, тётя Поля и дядя Вася. Они были родителями моего дяди, Виктора Васильевича Петренко и проживали совсем не так далеко от моего дома. Два старика, обитавшие в одноэтажном, благоустроенном доме вместе со своим младшим сыном Олегом, сейчас отправившимся куда-то за границу. Пожилая чета всегда была рада гостям и стремилась накормить чем-то вкусным, даже дать полежать и отдохнуть, ухаживая за гостями как за родными. А ещё у них было одно весьма важное качество…
Они не задавали лишних вопросов.
Приняв решения, стала собираться. Натянула носки, джинсы с резинкой вместо ремня, просторную вязаную тунику. Собрав волосы в небрежный пучок на затылке, вытащила из шкафа куртку и длинный шарф. Обувшись, вышла из квартиры, прихватив с собой только ключи и кошелёк. Телефон оставила на зеркале в прихожей. Не хочу ни с кем говорить. Один день тишины — это не так уж много.
Улица встретила меня холодным, пронизывающим ветром и тусклым солнцем, с трудом пробивающимся сквозь серые облака. Поёжившись, плотнее запахнула одежду и направилась к пешеходному переходу. На какое-то мгновение мне показалось, что я мельком увидела Алексея, но тут же отвесила себе мысленный подзатыльник. Подумать о нём всегда успею, а пока что лучше сосредоточиться на чём-нибудь банальном и скучном.
Что бы отвлечься, стала фантазировать на тему заботы о ребёнке. Как ни странно, беременность меня не особо тяготила. И если некоторые мои новые знакомые, по женской консультации, наперебой жаловались на токсикоз, слабость, обмороки и изменения фигуры, то на моём лице была лишь понимающая улыбка во время разговора. А вообще, никто ж и не утверждал, что родить — это тоже самое, что копию снять. Но мне упорно твердили, что я просто такая счастливая. Спорный вопрос, если подумать.
Перейдя на другую сторону улицы, двинулась вдоль домов. Нужно было пройти три или четыре улицы, что бы добраться до нужного места. Не так уж и много, но ветер, что дул в лицо, заставил слегка разочароваться в своём решении пойти погулять. Правда, не настолько, что бы вернуться домой.
Чуть потуже затянув шарф, уткнулась в него носом и зашагала быстрее, засунув руки в карманы. И как ни старалась не думать о произошедшем разговоре, мысли всё равно возвращались упрямо именно к нему.
Возможно, мне стоило быть благодарной. Он действительно говорил правду, хоть и понимал, какие будут последствия. Но в душе не было ни капли счастья от осознания этого факта. Да, ложь не самая хорошая штука в нашей жизни, зато она не делает больно сразу. А тут…
Меня передёрнуло. Последнее, что я бы хотела слышать — это описание его похождений. Одно только
Остался только один вопрос, если мне противно от осознания его поступков, если мне всё ещё больно от того, что он делал и как со мной обращался, то почему я хочу поверить в его обещание сделать меня счастливой?
Воистину, мы, женщины — странные существа.
Вздохнув, повернула на нужном перекрёстке направо. Ещё с десяток домов и я на месте, можно будет устроиться в мягком кресле, подняв ноги повыше. В таком положении мы с ребёнком чувствовали себя лучше всего. А если к этому добавить чашку травяного чая, которым славиться тётя Поля и чёрного хлеба с мёдом, с местной пасеки…
В такие моменты действительно начинаешь думать, что жизнь хороша.
Открыв знакомую калитку, зашла во двор и громко позвала:
— Тётя Поля! Это я, Юля. Принимайте гостей.
Из глубины дома послышались торопливые шаги, и на крыльце появилась невысокая, полноватая женщина, лет семидесяти-восьмидесяти на вид. Седые волосы, собранны в аккуратный пучок, а на круглом лице, с глубокими морщинами цвела жизнерадостная улыбка, подчёркивая ласковый взгляд карих глаз. Тётя Поля была одета в простое, домашнее платье синего цвета, с повязанным поверх него фартуком. Заметив меня, женщина улыбнулась ещё и гире и радостно позвала:
— Дед, а дед. Выходи давай из своей берлоги. К нам Юляша в гости заявилась. Будем откармливать.
— Да ну что вы, тёть Поль, я не голодная, — под её укоризненным взглядом широко улыбнулась. Впервые за этот день и действительно искренне. Не смотря на то, что я не являлась их родственницей как таковой, пожилая пара принимала меня как родную, даже больше. Они готовы были всегда помочь и поддержать, что сейчас мне как раз и было необходимо.
На крыльцо, следом за женой, вышел сухопарый, высокий мужчина, с зачёсанными назад седыми волосами и сжатыми в одну линию тонкими губами. Он вытер чуть дрожащие руки какой-то рабочей тряпкой и отбросил её в сторону, после чего улыбнулся, смягчая суровые черты лица:
— Привет, козявка. Заходи в дом. Сейчас кормить тебя будем.
— Дядь Вась, я правда…
— Правда, кривда, — передразнил меня мужчина и усмехнулся. Иди, кому говорят? Старших надо слушаться.
Скрывая совершенно по-идиотски счастливую улыбку, я прошла по дорожке от калитки до дома и, поцеловав в щёку и тётю Полю и дядю Васю, зашла в дом, скинув обувь в коридоре, после чего сразу же прошла на кухню, совмещённую со столовой. Коли сказали, что меня будут кормить, значит будут.
В этой семье слово и дело редко расходились.
Ну и ещё умели из любого, даже самого ничтожного повода сделать праздник. Как выяснилось после третьей смены блюд, сегодня оказался какой-то международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин. Плюс к этому ещё и день бухгалтера, а тётя Поля когда-то им работала…
В общем, от стола меня выпустили только после того, как я тихо сообщила, что меня может стошнить от такого изобилия. И это было правдой процентов на восемьдесят. Пусть мне теперь и надо было есть много, но изобилие на этом столе не под силу истощить даже моему организму.