Неисправимый повеса
Шрифт:
— Тогда увидимся завтра вечером.
— Конечно. Я ни за что не пропущу.
— Не пропустишь что? — спросил Сент, когда Виктор вышел из комнаты проводить девушек.
— «Как вам это понравится» в театре «Друри-Лейн», — ответила она.
— Интересное название.
Эви ждала, что он скажет еще что-нибудь, но он только поднял одну бровь.
— Позови свою служанку, Эвелина, — добавил он, помолчав. — Не будем попусту тратить время, хорошо?
Внезапно ее словно опалило жаром. Судя по всему, он пока не собирался разглашать
— Вы можете обмануть их, — тихо сказала она ему через плечо, — но вам не одурачить меня.
— Мне нет нужды тебя дурачить, — ответил он тем же тихим голосом. — Ты принадлежишь мне, не забыла?
Поднимаясь по лестнице, чтобы взять перчатки и позвать Салли, Эви уже в который раз обдумывала все положительные и отрицательные стороны побега из дома. Раньше она хотела сбежать из-за Виктора и его безапелляционных рассуждений о том, как он хорошо разбирается в политике, тогда как ей это никогда не удастся. Теперь же ей хотелось сбежать, чтобы защитить брата. Однако если она исчезнет, никто не сможет удержать Сента от разрушения приюта — и того, что еще осталось от ее репутации.
Снова спустившись вместе с Салли по лестнице, она нашла Сента и своего брата в холле. У обоих был такой вид, будто они с большим удовольствием предпочли бы оказаться где-нибудь в другом месте. Если бы она не была так взволнована, ее бы это позабавило.
— Ну ладно, милорд, идем? — сказала Эви, решив действовать так, словно ей уже заранее известны все его намерения и, что бы ни сказал или ни сделал, он не сможет удивить ее.
— Идем. Раддик.
— Сент-Обин. Я жду ее назад к четырем часам.
Виктор действительно был благодарен Сенту за знакомство с Веллингтоном, если разрешил ему четыре часа провести с Эви. Маркиз выжидательно смотрел на нее, так что она только кивнула и двинулась за ним, захватив шляпку и зонтик.
Сент взял ее затянутую в перчатку ладонь, продел себе под руку, и так они спустились с парадного крыльца на короткую подъездную аллею.
— Если я помогу Виктору на выборах в парламент, он дарует мне разрешение приходить к тебе в постель на всю ночь когда захочу? — прошептал он.
«Очень может быть». Она чуть было не сказала это вслух, но, слава Богу, здравый смысл взял верх над языком прежде, чем она успела открыть рот.
— Мы с Салли не поместимся в вашем фаэтоне, — вместо этого сказала она.
— Поместитесь.
— Нет, не поместимся, — ответила она, не в силах сдержать легкой улыбки при виде его хмурого лица. — Там ведь еще и грум. И вы не можете отпустить его, потому что Салли боится лошадей.
Это было далеко от истины, но девушка, очевидно, поняла, какую роль ей следует играть, потому что бочком попятилась от горячей вороной упряжки.
Слово, которое Сент пробормотал себе под нос, ни в малейшей степени нельзя было назвать учтивым, как и взгляд,
— Хорошо. Мы пойдем пешком.
— Пешком?
— Да, пешком. Фелтон, отправь экипаж домой.
— Слушаюсь, милорд.
Сент подошел к фаэтону и вытащил большую корзину для пикника. Повесив ее на локоть, он вернулся к Эви.
— Что вы еще придумали, чтобы задержать нас?
— Думаю, теперь все в порядке.
— Отлично. Идем.
Он снова предложил ей руку, и, слегка поколебавшись, она оперлась на нее. В присутствии сопровождающего это было вполне приемлемо, и где-то в глубине души она признавала, что ей нравится прикасаться к нему. И даже очень.
— Вы действительно никогда прежде не бывали на пикнике? — спросила она.
— В присутствии охраны, в окружении публики и с сандвичами в корзинке — никогда.
— Тогда как… — Она остановилась. — Не важно. Я не хочу знать.
— Нет, вы хотите, — возразил он, взглянув на нее. — Просто считаете себя слишком добродетельной, чтобы спрашивать.
— Это вы считаете, что должны быть достаточно порочным, чтобы шокировать всех каждым своим высказыванием. Вы еще не устали от этого?
— Мы снова пытаемся переделать меня, или это всего лишь наказание за мое обычное скверное поведение?
Эвелина вздохнула.
— Вы так ничему и не научились? — прошептала она так, чтобы шедшая в нескольких футах позади них Салли не могла расслышать.
— Я очень многому научился. Я узнал, что ты любишь заковывать мужчин в кандалы и целовать их, когда считаешь себя хозяйкой положения и можешь диктовать условия. Я узнал…
— Это не так! — огрызнулась она, и лицо ее запылало.
— Нет? Тебе понравилось заниматься со мной любовью, Эвелина. Я это знаю. — Он приподнял корзину, оценивая ее вес. — Тебе приходилось общаться с кем-либо еще подобным образом?
— Нет.
— Я так не думаю.
— Однако вы, милорд, очевидно… прежде общались со многими женщинами. Не могу понять, почему вы продолжаете изводить меня из-за моей оплошности… в поведении.
Он сдержанно рассмеялся, и его гортанный смех прозвучал так обольстительно, что несколько встречных женщин обернулись, чтобы взглянуть на него, а затем захихикали между собой.
— Дорогая, ты говорила, что хочешь превратить меня в джентльмена. Разве я не имею такого же права попытаться превратить тебя в распутницу?
— Это обесчестило бы меня, Сент, — сказала она, стараясь не забывать свою стратегию — не позволять себе возмущаться, что бы он ни сказал. Честность непременно должна сработать, во всяком случае, прежде это удавалось. — а я не хочу, чтобы так случилось.
— Это обесчестило бы тебя только в том случае, если бы стало известно кому-нибудь еще. Все, что нам нужно, — это соблюдать осторожность. Я могу сделать наше совместное времяпрепровождение платой за то, что буду держать твои маленькие проделки в секрете. Ну так как?