Неизданные архивы статского советника
Шрифт:
— Михаил Борисович, это простая математика. На прошлой коронации население столицы было в полтора раза меньше. А площадь праздника — та же. У англичан же дети так погибли несколько лет назад.
— Да? Не слышал… — искренне удивился Тюхтяев. — И я Вас попрошу в дальнейшем не распространяться о том, что Вы ранее догадывались об этом несчастье. Да и вообще, лучше рассказывать о любопытстве и героизме…
— Каком героизме, Михаил Борисович? — воскликнула госпожа Татищева. — Вы там были? Вы их видели?
— Был. И
— Получилось то, что получилось… Я никого не спасла. — с неприсущей ей горечью всхлипнула женщина.
Она не дождалась окончания допроса, даже прощаться не стала — так и пошла за ширму.
— Мы не знаем, сколько людей погибло бы без предупредительных мер. — он и в самом деле не знал.
— А так сколько? — она из-за ширмы.
— Семьсот-восемьсот. Не больше.
Помолчала. Это очень много. Но с учетом количества пришедших — меньше процента.
— И что теперь? — робко спросила у тишины.
— А теперь мы все работаем над тем, чтобы этот инцидент не омрачал торжества. — произнес усталый губернаторский голос.
Ксения прытко выскочила, щеки мокрые от слез, глаза красные. Но с тревогой оглядев губернатора, нырнула вновь за ширму, что-то зашуршало, закапало, звякнуло, и граф Татищев без вопросов выпил содержимое стакана. Видимо, начал доверять, а год назад чуть ли не во всех смертных грехах винил. Губернатор молча сел на обитую бархатом кушетку и прикрыл глаза.
— Его Величеству доложили. Завтра Чета навестит пострадавших, а сегодня появятся там чуть позже…
Праздник все равно прерывать нельзя, так что все правильно, хоть и немного не по-христиански.
— Нужен враг. — прошептала женщина.
— О чем Вы? — уставился советник.
— Если все оставить как есть, пойдут слухи, как с той козой. Если бы найти объяснение, не связанное с праздником…
— Великий Князь не хочет заострять внимание. — отрезал граф и встал. — Нам с Михаилом Борисовичем пора. А ты, если будешь еще что-то предчувствовать — так и говори.
— Так я же… — начала оправдываться юная графиня.
— Прямо говори.
Прямо посреди парада он поймал на себе пронзительный взгляд. Не обращая внимания на нормы приличий, она рассматривала его лицо.
— Что-то случилось, Ксения Александровна? — так пристально здорового человека не рассматривают. Во всяком случае, в его департаменте.
— Нет-нет. — коснулась его ладони, погладила ее. — Вы устали за этот месяц, хоть раз бы выспались.
Это вот что сейчас было? Первый раз за все время не язвит, не обижается, а видит именно его. Сжала губы, но сдержала какой-то порыв. Интересно, что на этот раз?
— Оставьте, Ксения Александровна, это, право, такие пустяки.
Поцеловал эту нежную руку, не отрываясь от расширившихся
— Михаил Борисович, она же неуправляема. Все женщины с придурью, это я тебе как дважды муж скажу, но такого еще не видел. Мне уже столько раз эту историю про козу рассказали, что я скоро сам блеять начну. И это ведь еще ни разу не угадали с разгадкой мстительницы. — граф горестно размахивал сигарой. — Генерал Хрущев второй раз с предложением выходит, так она грозится его подсвечником прибить. И ведь не ровен час слово сдержит. Может тебе ее сосватаем, а? — пошутил он.
Тюхтяев неожиданно для себя напрягся, представив эту женщину в доме Хрущева, рядом с ним, и наверняка только это соображение дернуло за язык:
— Вы полагаете, Ваше Сиятельство, Ксения Александровна может рассмотреть мое предложение? — если это произнести будничным тоном, то не выглядит совсем уж немыслимым.
Татищев рассмеялся и ржал конем с минуту, а потом присмотрелся к товарищу и осекся.
— Ты серьезно, что ли? — задумался о ситуации. — Ее же убить хочется по несколько раз в день.
— Но Вы же не убили пока. — попробовал пошутить Тюхтяев, еще не до конца осознавая, что только что начал.
— Я с ней не живу и не сплю в одной постели. А так придушил бы и любой суд бы меня оправдал.
Тюхтяев молчал.
— Нет, ну так-то мысль хорошая. Породнимся наконец. — Татищев начал просчитывать последствия. — Да и тебе не скучно будет. Она женщина добрая, веселая. Но без царя в голове, конечно. Ты ей и мозги вправишь, да и вообще…
Он достал сигару, закурил, расслабился.
— Это ты хорошо придумал. Только давай-ка сначала я с ней поговорю. А то не ровен час от радости и тебя чем приложит.
Графиня Татищева уезжала, как и собиралась, на следующий день. И уже когда столичный поезд на сотню верст отъехал от перрона, мужчины вновь встретились в кабинете губернатора.
Следствие по Ходынскому событию продвигалось ни шатко, ни валко, и грозило разными неприятными последствиями, не взирая на то, что в остальном коронация прошла безукоризненно. Не потеряли ни одного иноземного гостя, да и собственная знать без претензий осталась. А как Кремль засиял иллюминацией! Но кроме пряников, обещают кнуты, и этот дамоклов меч уже изрядно напрягал.
После отчета о происшествиях Тюхтяев закрыл папку и замер в ожидании поручений, на которые граф бывал особенно щедр в начале дня.