Неизменная любовь

Горышина Ольга

— Ну… До старости ему далеко.

— Как сказать… Он всего на девять лет младше моего отца.

Паясо захлопал ресницами, явно не зная, как реагировать на полученную информацию.

— Ну… Тогда ему очень повезло!

Вот же гад! Выкрутился!

— Он это знает, — улыбнулась я. — Я это знаю. И все вокруг это знают. Но в восемнадцать меня в лицо называли дурой.

— За что? — почти перебил меня Паясо.

— За разницу в возрасте. За что ж еще?! Тогда многие девочки искали себе папочек из-за денег. У нас в семье вопроса денег никогда не стояло. На тот момент папа был богаче моего мужа, и многие считали, что мой муж нарочно

женился на мне, чтобы прибрать к рукам весь бизнес. Моя мама, кстати, до сих пор так думает. Когда у нас в стране начался очередной кризис, мой муж действительно предлагал папе закрыть фирму, но тот упрямо верил, что конкуренты его не сожрут. Тогда они разорвали партнерство. Мы вывели все свои деньги из общего бизнеса и занялись немного другим делом… Отец в итоге все потерял. Собственно, мама считает моего мужа виновником их краха. И сейчас я оставила их одних. И они готовы ругаться даже из-за грязной посуды.

— Это плохо.

— Я знаю, а что поделать? Не зря ж говорят, не делай бизнес с родственниками. Но мне было восемнадцать, я была влюблена и плевать хотела на последствия. Сейчас, конечно, я понимаю, что им с отцом надо было разбежаться еще до кризиса, сразу после нашей свадьбы, но после драки кулаками не машут.

Я, наверное, вздохнула слишком тяжело, потому что Паясо тут же выдал:

— Сеньора, давайте лучше медитировать. Надо уметь разгружать мозг. Иначе можно с ума сойти, если только о проблемах думать.

— Ну давай… — согласилась я.

— Примите удобную позу.

— Да мне и так хорошо.

— В другой вам будет лучше.

— Окей…

Я откинула одеяло. Благо Паясо в этот момент уткнулся в телефон. Скрестила ноги, как и он. Каждый сидел на своей кровати, точно на коврике. Теперь время закрыть глаза.

— Сеньора, посмотрите на меня, пожалуйста.

Пришлось снова открыть. Паясо держал ладонь на весу, растопырив пальцы.

— Мы будем по очереди прикасаться каждым пальцем к большому. Сначала указательным — он у нас Юпитер, затем Сатурн, Солнце и наконец Меркурий. Соответственно произнося: са-та-на-ма. И так снова и снова. Сначала в полный голос, словно мы просто говорим друг с другом, затем (вы будете прислушиваться ко мне) надо будет перейти на шепот — его называют еще любовным. А потом будем молчать и просто перебирать пальцами. Не удивляйтесь, если мантра будет продолжать звучать у вас в голове — это божественный голос. Так и должно быть. Потом снова перейдем на любовный шепот и вернемся к обычному голосу, а потом минуту помолчим. Вы согласны подарить себе полный покой хотя бы на полчаса?

Я кивнула, чувствуя, как начала затекать спина. Пришлось опустить чуть-чуть плечи и расслабить позвоночник. Паясо, как выяснилось, включал на телефоне таймер на пять минут. Вот так, древние техники совместимы с новейшими гаджетами.

— Са-та-на-ма…

Мы сразу вошли в общий ритм и в середине «любовного шепота» я уже закрыла глаза, находя нужные пальцы на ощупь. Тишина далась с трудом, мне все хотелось открыть рот. А вот веки отяжелели настолько, что глаза без проблем оставались закрытыми. Чувствовала ли я какие-то потоки энергии извне? Нет, только жгучее желание, чтобы эти полчаса наконец прошли.

На что я снова согласилась? Идиотка! Этот клоун учится на маркетолога — он тебе тишину на «спасение души» продаст! Вертит тобой, как хочет! На исповедь раскрутил! Сатана, одним словом…

— Са-та-на-ма… — говорили мы уже в полный голос.

Я сумела открыть

глаза — Паясо сделал это раньше, и под его темным сатанинским взглядом я неожиданно для себя перешла на шепот. Пришлось сглотнуть и лишь потом повысить голос. Пальцы, уже не двигающиеся, а дрожащие мелкой дрожью, находили друг друга самостоятельно.

Вдруг Паясо замолчал. И я тоже. Минута тишины и глубокого дыхания казалась самой длинной минутой в моей жизни. Длиннее была лишь та, которую выдержал Вячеслав Юрьевич после вопроса: является ли ваше желание вступить в брак искренним, свободным и хорошо обдуманным?

Паясо поднял руки над головой. Я тоже. Паясо потряс ими. Я тоже. И над головой будто зашумели листвой деревья. Или у меня просто уже звенело в ушах от тишины и странного бормотания. Потом руки сами упали вдоль тела.

— А теперь, сеньора, оставьте только большой и указательный пальцы. Вот так…

И он показал мне своеобразную букву «V» — ну да, победа надо мной по всем фронтам. Я снова держала пальцы наготове, даже не спросив, зачем они мне понадобятся.

— Закройте одну ноздрю большим пальцем и сделайте глубокий вдох. Задержите дыхание ровно на столько, сколько возьмет у вас восемь раз мысленно сказать фразу «я прекрасна», а потом, не открывая второй ноздри, выдохните, и на выдохе подумайте «я прекрасна» два раза. Теперь, — он поднял большой палец и закрыл указательным другую ноздрю, — по новой тоже самое. Поехали?

Интересно, сколько раз потребуется подумать эту мантру, чтобы действительно стать прекрасной? Мысль, она же материальная. И не надо пялиться на себя в зеркало — ни с утра, ни с вечера, по совету, кого там: Аллы Борисовны, что ли?

Я зажимала ноздрю, я вдыхала, я не дышала и думала о своей красоте. Затем выдыхала накопленное в голове счастье, пока Паясо наконец не разрешил мне растянуться на кровати и закрыть глаза. Это уже конец медитации, да? Но я не спросила. Должно было оставаться тихо… Как там у Кикабидзе было: необходима тишина? Нам тишина необходима. И еще дружеское рукопожатие. Мы лежали в метре друг от друга, через проход: протяни руку и дотронешься до чужих пальцев. Наверное, таких же горячих, как и мои сейчас. И я сжимала простынь, чтобы не совершить запретное движение.

Почему мне хочется взять за руку незнакомого мальчишку? Да потому что меня угнетает тишина и постоянные, нескончаемые, разговоры самой с собой. О том, о чем не поделиться ни с родителями, ни с мужем. Ни, тем более, с сыном. Я выболтала Паясо свою боль. Она выплеснулась из меня, потому что под его сатанинским карим взглядом переполнилась чаша терпения. Взрослые — старые, в общем-то люди, все делят какие-то несуществующие деньги и регалии, вспоминают обиды двадцатилетней давности. Когда у них есть все: еда, чтобы есть, кровать, чтобы спать, и деньги… на лекарства. Впрочем, лекарства для просветления в мозгах пока не придумали. А те, что имеются, очень небезопасны.

Боже, ну когда же я получу от этого мальчишки команду — подъем?

Глава 8 "Команда подъем!"

Команды «подъем» я не дождалась. И прослушала ушами другую — отбой, но при этом подчинилась ей безропотно: уснула. Вот как закрыла глаза и посокрушалась пару секунд над столетней враждой тещи с зятем, так и провалилась в некую черную бездну.

— Я снова вас разбудил?

И снова скрежетом карандаша по бумаге? Ага, художник чертов! Угораздило же меня уснуть к нему лицом!