Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1
Шрифт:
Судебный процесс против Форштнера состоялся 19 декабря 1913 года в Страсбурге. Рассматривался только случай вооруженного нападения в Деттвайлере 2 декабря. Военный судья приговорил лейтенанта за умышленное нападение на гражданское лицо и незаконное использование оружия к 43 дням заключения. Однако лейтенант даже этот кратковременный срок не отсидел до конца. Он подал апелляцию, и тот же суд выпустил его на свободу досрочно – уже 10 января 1914 года. Формулировка суда всех изумила: лейтенант вовсе не угрожал оружием и не совершал нападения, а действовал в рамках необходимой самообороны. Газеты тут же высмеяли героя,
Форштнер был отпущен в тот самый день, когда состоялся суд над Ройтером. Полковника обвиняли в узурпации власти и незаконном лишении свободы гражданских лиц. Почетный мэр Цаберна Луи Франсуа Кнёпфлер назвал суд над полковником фон Ройтером «позорной пародией на судебное разбирательство, в которой все принципы права были выброшены за борт». Ройтер был оправдан на том основании, что прусский кабинет министров в 1820 году издал приказ «относительно взаимных обязанностей военных и гражданских властей в фортах и гарнизонных городах». Эти приказы не были опубликованы и являлись «Положением о применении оружия» для внутреннего пользования, включенным в устав в 1898 году. Эрнст Рудольф Хубер назвал это положение «неконституционным и, следовательно, незаконным». Известный правовед Литцт сказал в 1914 году в рейхстаге, что этот документ является недействительным. Последствием Цабернского инцидента стало новое служебное распоряжение кайзера от 19 марта 1914 года об использовании оружия военными.
При этом прусская военная юстиция не избежала двойных стандартов. Ройтера оправдали, Даймлинга оставили на его посту, а троих новобранцев, поставивших газеты в известность о нарушении устава Форштнером, арестовали и 11 декабря 1913 года осудили за «разглашение государственной тайны» на сроки от трех до шести недель.
Губернатор Ведель был снят со своего поста и заменен на министра внутренних дел Пруссии Йохана фон Дальвица, авторитарного чиновника и человека консервативных взглядов. 31 января 1914 года отправили в отставку и государственного секретаря министерства Эльзаса Гуго Цорна фон Бюлаха, вместо которого прислали потсдамского советника Зигфрида фон Рёдерна.
Но судьбе уже не было никакого дела ни до прусских военных интересов, ни до двойных стандартов правосудия. Апелляция и пересмотр приговора уже не имели никакого значения, потому что через несколько месяцев началась Великая война, и виновник этих событий лейтенант Форштнер, направленный в 67-й пехотный полк, был убит на русском фронте.
Куда более удивительной оказалась судьба другого героя этой истории, сурового генерала Бертольда фон Даймлинга, ратовавшего за честь и престиж прусской армии. В результате Великой войны он превратился в убежденного пацифиста и демократа, одного из руководителей Friedensgesellschaft – Немецкого мирного общества.
Так нарушения прав человека в одной провинции привели к политическому кризису целого государства, а патриотизм жителей Эльзаса, отказавшихся воевать на стороне немцев – к возвращению этой территории Франции в результате Версальского договора. В данном случае прецедент общественного отказа привел к позитивному результату для угнетенного меньшинства. Позднее, уже в годы Второй мировой войны, Эльзас и Лотарингия вновь были заняты Германией, но ненадолго – как и вся оккупированная гитлеровцами и освобожденная союзными войсками Европа.
Марианна Сорвина
События в Инсбруке
Сироты
Австрия в начале XX века была одним из тех многонациональных имперских образований, которым в недалеком будущем предстояло стать и главной проблемой и главной жертвой обновляющейся Европы. Пребывая в состоянии перманентного кризиса – парламентского, национального, образовательного, – она вынуждена была бороться со всеми этносами, входившими в ее состав. То был беспрецедентный случай, когда имперская власть в стране оказалась вненациональной – никому не симпатизировавшей и никому не симпатичной. Детей у империи не было – одни приемыши и сироты. Правительство на рубеже XIX и XX веков составлялось из уроженцев славянских областей – Богемии, Моравии, Польши, делалось это с целью заручиться поддержкой славянского большинства в парламенте. Немецкая группа в немецкоязычной стране превратилась в притесняемый этнос. Австрийские немцы считали себя не титульной нацией, а национальным меньшинством, отколовшимся от своей исторической родины – Германии. Такие настроения были характерны и для Тироля, самостоятельного географического, исторического и культурного образования. По традициям и языку Тироль тяготел к католической Баварии.
Но на рубеже XIX–XX веков в тени немецко-славянского противостояния оказалось другое противоборство – поначалу не столь заметное, но впоследствии превратившееся в Великую войну на Юго-Западном фронте. Итало-австрийскому конфликту в Тироле не придавали значения из-за небольшой численности итальянцев (3 %), кучно проживавших в провинции Трентино. События, о которых здесь пойдет речь, произошли задолго до Великой войны, но именно с них все и началось.
Трагический случай в Инсбруке получил итальянское название «Fatti di Innsbruck» («События в Инсбруке»), что было связано с некоторым конфузом австрийских властей и армии. Австрийцы предпочитали реже вспоминать об этом, в то время как итальянские революционеры считали эти события началом своего организованного движения за освобождение Южного Тироля и даже отмечали годовщины инцидента.
В первое десятилетие XX века в Австрийской монархии насчитывалось 768 422 итальянцев, и проживали они в Триесте, Фиуме и в Тироле.
Университетский вопрос, возникший с 1860-х годов, до XX века находился в тени политических событий, связанных с образованием Тройственного союза. Попытки итальянского ирредентизма заявить о себе были безуспешны. Движение, получившее название «ирредента» («неосвобожденная», «неискупленная», итал.), не воспринималось всерьез не только Австрией, но даже Италией, находившейся в вассальной зависимости от Германии. Но к началу нового века с доверием Германии было покончено, и Италия обратила внимание на свои меньшинства в соседнем государстве. Тогда ирредента начала превращаться в серьезную силу, а ее поддержка из-за границы стала особенно заметна. Создавались общества, позиционировавшие себя как благотворительные фонды для студенчества, а на самом деле помогавшие организовывать акции, направленные против австрийского правительства.
«Ирредента» была любопытным случаем слияния социалистического движения с националистическим. Историки ломали голову над тем, как в рамках II Интернационала с его идеями равенства и братства могло зародиться националистическое движение. В начале войны это раскололо «ирреденту» на последовательных социалистов и радикальных националистов. Первые выступали за союз с австрийскими социалистами и борьбу с милитаризмом, вторые пропагандировали войну и объединялись с фашистами и милитаристами Италии.