Неизвестная земля (сборник)
Шрифт:
— Кончай острить! — хмурится Корнелий. — Больно остроумным стал. Учиться ему не нравится! А доллары огребать тебе нравится? Пользуясь слишком гуманными законами советской власти, ты не только учишься бесплатно, но еще и получаешь за это деньги.
— Но не от советской же власти, — ухмыляется Вадим.
— А ты что же хотел — чтобы советская власть тебе еще и деньги платила за то, что ты ей пакостишь? Добрый заокеанский дядюшка платит за твое учение тоже не даром. Его доллары нужно отработать, а ты этого не делаешь…
— Я бы и рад, но как?…
— А разве я тебя не инструктировал?
— Но
— А ты бы попросился.
— Уже просился — не берет. Говорит, что могу скомпрометировать.
— И она права. Ну, о чем бы ты говорил там с профессором физики? О погоде или о футболе?
— Я пробую читать научно-популярные книги по физике. Покупаю в киоске «Науку и жизнь»…
— И надеешься с этими жалкими познаниями выведать у профессора Кречетова его научные секреты? — презрительно фыркает Корнелий. — Не смеши меня, пожалуйста, и выбрось все это из головы. Твоя задача — проникнуть в дом профессора и если уж не втереться к нему в доверие, то чтобы хоть за жулика он тебя не принимал. Не прятал бы от тебя ценных вещей. А путь в его дом для тебя только один — через его любимую племянницу Варю. Я, однако, совсем не уверен, что она в тебя влюблена, но ее уверенность, что она может тебя перевоспитать, ты должен всячески в ней поддерживать. Об этом уже гремит ее слава по всей вашей улице. Это я сам проверил. А как у тебя дела с ее отцом?
— Выпивали с ним несколько раз…
— Ну и зря. Ты же знаешь, как Варя переживает из-за того, что он пьет?
— А мы не при ней, мы в пивной. А когда он потом у себя стал угощать — я упорно отказывался. Специально для Вари…
— Соображаешь, значит, кое-что.
— Ну, а как же? Это ведь ты только меня болваном считаешь, а все остальные… Даже на работе…
— А ты не поддавайся лести. Не создавай себе культа собственной личности. И не такие еще люди на этом горели. Будь поскромнее — скромность украшает человека. Проводи побольше времени с Варей. Какие у тебя планы на июль?
Вадим молчит.
— Чего молчишь? Не думал еще об этом? Июль — самый разгар лета. Надо бы подумать о загородных прогулках. Как она насчет этого?
Вадим смущенно ерзает в своем кресле.
— Ты что-то уж очень мнешься? Говори, в чем дело?
— Уезжает она на июль. Берет отпуск и уезжает…
— Как уезжает? Куда?
— В Гагру.
— Одна?
— Нет, с дядей.
— С профессором Кречетовым?
— Ага…
— Извини ты меня, Вадим, не хотел я тебя обижать, но, ей-богу же, ты кретин! Что же ты сразу-то мне об этом не сказал? Лучшей ситуации и не придумаешь. Надо, значит, и нам подаваться на юг.
— И мне тоже?
— А что же — я, что ли, за тебя за Варей буду волочиться?
— Так я же на работе… Меня не отпустят. И года еще нет, как я на этом заводе…
— Летун чертов! Не сидится тебе на одном месте. Но что бы там ни было, а в июле ты должен поехать в Гагру поправить свое пошатнувшееся здоровье.
— Какое здоровье? По твоему же совету я в боксерскую секцию записался и уже медосмотр прошел.
— Сошлись на нервное потрясение, на болезнь престарелой тети, живущей в глухой деревне.
Вадим вздыхает, долго чешет затылок, потом спрашивает:
— А с Варей как быть? Как ей сказать, что тоже хочу в Гагру?
— Незачем ей этого говорить. Предстанешь перед ней там, в Гагре. Скажешь, что не мог без нее оставаться в Москве. И еще какие-нибудь трогательные слова. Ты же, наверно, умеешь это делать, раз все девицы от тебя без ума, как ты уверяешь.
— Так они ко мне без всяких слов с моей стороны, — хихикает Вадим.
— Это тоже твое дело. Действуй по своей технологии, но только без грубости. И с завода не смей уходить, а добейся отпуска. Сейчас нам очень важна твоя репутация.
— Ладно уж, придумаю что-нибудь.
— А теперь давай выпьем по рюмочке за успех предстоящей операции под поэтическим названием «Гагра».
Когда они выпивают уже по третьей, Вадим вдруг вспоминает:
— Да, слушай, чуть не забыл тебе сказать! Похоже, что Вариного отца еще кто-то стал спаивать. Раза два видел его с каким-то интеллигентом в забегаловке.
— А почему решил, что его спаивают?
— Платил за него тот тип. Я издали за ними наблюдал.
— И что же он — здорово его накачивал?
— Нет, не очень. Один раз я слышал даже, как он ему говорил: «Вам много нельзя… Вам вредно…»
— И кто он, по-твоему? Может быть, действительно какой-нибудь спившийся интеллигент?
— Не похож что-то на спившегося… Пожалуй, даже и пьяным не был ни разу, а прикидывался только.
— Да, загадка, черт возьми… — почесывает затылок Корнелий. — Может быть, кто-нибудь из оперативников? Тогда непонятно — зачем им это? А что, если и еще кто-то за Кречетовым охотится, помимо нас? Может быть, даже и Диббль об этом не ведает…
— Думаешь, еще чья-нибудь разведка?
— Все может быть. Не удивлюсь, если даже окажется, что и он нанят Дибблем для перестраховки. Только не тем путем он идет. Путь к профессору Кречетову лежит не через его брата, а через племянницу. И если ты не оплошаешь, мы обскачем наших конкурентов.
21
В течение последних двух недель встретиться с Леонидом Александровичем Кречетовым Алексею Русину так и не удается. Профессор в принципе дает Василию Васильевичу согласие на такую встречу, просит даже дать почитать что-нибудь из произведений его сына, но свободного времени у него все эти дни так и не оказывается.
Алексей теперь редко сидит дома. Несколько раз был на творческих встречах с читателями. Участвовал в обсуждении альманаха научной фантастики, был на просмотре новых фильмов в Центральном доме литераторов. И вчера весь вечер провел там же на встрече с молодыми учеными.
Алексей вообще не пропускает ни одной из таких встреч. В Доме литераторов они давно уже стали традицией, и ученые охотно приезжают к писателям. Алексею посчастливилось встретиться там с многими прославленными деятелями науки самых различных направлений. Более всего интересовали его, однако, физики и астрономы.