Неизвестные солдаты, кн.1, 2
Шрифт:
Вернувшись домой, Ольга взяла одеяло и отправилась в сад. Легла отдохнуть под кустом смородины, в пятнистую тень. Было очень тихо. Неподвижно застыли кроны деревьев. Лазурное небо затянуто знойной дымкой. Густо пахло липой и свежим сеном.
Ольга лежала, как в полусне. Давно не покидавшая ее щемящая боль в сердце ушла куда-то внутрь, растворилась, исчезла…
Подумала, что так легко и бездумно бывает, наверное, в раю.
Она невольно поморщилась, заслышав быстрый топот ног, одернула подол платья. Подошел Славка. Сел рядом, на краешек
– Слушай, Оль, ты только спокойно… Ты не волнуйся…
– Ну?! – сурово сказала она, веря, что хуже того, что есть, быть не может.
– Виктор ваш живой и здоровый!
Ольга села рывком, сильно стиснула его плечи.
– Кто сказал?
– А я на почту заходил. Письмо для тебя.
Ольга выхватила у него конверт. От нетерпения не могла читать подряд, пробегала глазами по строчкам то в одном, то в другом месте. «Дорогие!.. Нетрудно… Отдых… Купите дрова…»
Слезы брызнули у нее, закапали на письмо.
Славка сдерживал торжествующую улыбку, ожидая, пока Ольга успокоится. Ему было отчего торжествовать. За пазухой лежали еще два письма, оба от Игоря, посланные Ольге на ее прежний адрес.
Самое главное – не хватало сна. Отбой в двадцать три часа, подъем в шесть. Казалось, едва дотронешься щекой до подушки, а проклятый горнист уже выводит свое «ту-ту-ту», уже бегает по палаткам дежурный, больно тычет кулаками тех, с кого не сошла еще сонная одурь. Тело налито тяжестью, веки не поднимаются, суставы хрустят. Но надо вскакивать, натягивать шаровары, засовывать в сапоги ноги и спешить в строй, делать гимнастику. Утро в лесу холодное. Туман, сыро. На коже высыпают красные пупырышки. Едва занял место в строю, уже команда:
– Бего-о-о-ом! Марш!
Так начинался день, который казался Игорю бесконечным. Курсанты изучали оружие, уставы, основы партийно-политической работы в армии.
Заниматься приходилось по десять-двенадцать часов в сутки. Люди, привыкшие к неторопливой гражданской жизни, с трудом осваивали такую нагрузку. Однако не жаловались. Да и не на «ого было жаловаться, разве только самим на себя. Весь набор краткосрочных курсов младших политруков состоял из добровольцев: студентов гуманитарных вузов, партийных и комсомольских активистов с московских предприятий. Народ подобрался веселый и грамотный. Учеба давалась без особых трудов. Выматывало только физическое напряжение.
…Игорь, едва добравшись до палатки, плюхался на свою койку. Кряхтя снимал сапоги, рассуждал:
– На кой ляд она сдалась, эта поверка? Каждой минутой дорожим, а тут, как балбесы, стоим полчаса. И ради чего? Чтобы один раз «я» крикнуть?! Что мы, арестанты? Разбежимся, что ли? После отбоя командиры отделений пересчитали бы по пальцам каждый своих, доложили бы старшине: как было, так и осталось в отделении одиннадцать голов.
– Порядок такой, – возразили ему.
– Порядки – от человека.
– Не бунтуй, разночинец, а то тебе гражданскую казнь устроят, – подмигнул
– Это что же, штык, что ли, над головой сломают? – осведомился Игорь.
– Много чести. Пойдешь сортир выгребать.
– Братцы, надо же совесть иметь. Я же не какой-нибудь кадровый вояка. Я временнообязанный. Ну, за полгода двухгодичный курс пройти – это ясно. Война, нужно. Но на кой черт из меня солдафона делать?
– Философствуешь, Булгаков, философствуешь, – стягивая гимнастерку, дурашливым басом говорил Рожков. – Ты, собственно, кто такой есть?
– Рядовой, вашкородь!
– А я для тебя кто?
– Так что, значит, мой командир, вашкородь. Отец родной!
– Тэ-э-экс! – Рожков изобразил на лице брезгливость. – А вши у тебя, братец, есть?
– Никак нет! – стукнул босыми пятками Игорь. – Но не извольте беспокоиться, обзаведусь.
– А жрать ты хочешь?
– Так точно!
– Лезь, братец, в мой в чемодан, достань там баранки. Они хоть и черствые, но тебе, деревенщина, по зубам.
– Рад стараться! – гаркнул Булгаков и, сорвавшись с игры, спросил радостно: – Левка, правда?
– Доставай. На всех. Это я на станции купил, когда за бензином ездил.
– Спасибо, Левочка, – хлопнул Игорь отделенного по спине и полез под кровать. – Налетай, ребята!
Курсанты грызли твердокаменные баранки, шутили:
– С прошлой войны сохранились.
– А Игорь-то! Как кусок увидел, сразу взбодрился!
– Чего же ты хочешь, материя, она, дорогой товарищ, определяет…
– Ребята, вы наворачивайте побыстрей, – морща конопатый нос, попросил Рожков. – Сейчас отбой будет, Лезьте под одеяла и грызите там втихомолку, как суслики.
Перед началом занятий по тактике преподаватель, молодой капитан, вызвал из строя Булгакова, с любопытством посмотрел на него.
– Вас срочно требует заместитель начальника курсов по строевой части. Идите.
– Игорь был удивлен: почему заинтересовались его персоной? Ничего плохого не совершил, оценки у него сносные.
По пути Игорь несколько раз останавливался, принимал положение «смирно», подносил ладонь к виску, шептал слова доклада: «Товарищ подполковник, курсант Булгаков прибыл по вашему приказанию…»
Возле двухэтажной дачки, где помещался штаб, осмотрел себя, затянул ремень еще на две дырки, так, что трудно стало дышать. В конце коридора смело постучал в дощатую дверь. Услышав громкое «да», привычным жестом сдернул с головы пилотку. И тут же спохватился: к пустой голове руку не прикладывают. Надел снова, наугад проверяя, так ли сидит. Пауза затянулась, Игорь злился. В комнату вошел без прежней бодрости, опасаясь сделать что-либо не так.
– Товарищ подполковник, – он запнулся. – Товарищ подполковник, курсант Булгаков пришел по вашему вызову.