Неизвестные солдаты, кн.1, 2
Шрифт:
С того дня жизнь Ивана сделалась куда как спокойней. Танкисты у него ходили сытые и довольные. В других частях люди по два-три дня сидели на сухом пайке, на консервах и сухарях, а Иван потчевал своих бойцов горячим борщом и кашей вдоволь. Он же сам сделал такое предложение: заливать остывшие моторы кипятком, чтобы ускорить прогрев. Работы у него прибавилось, зато комбат объявил благодарность, а командиры танков наперебой предлагали свои услуги, готовы были везти с собой, не отцепляя, хоть в атаку.
Лешка Карасев, зачисливший Ивана в свой экипаж, раздобыл ему черный танковый шлем, добротный полушубок, хоть
Их батальон придан был в конце ноября кавалерийскому корпусу генерал-майора Белова. Получили задачу быстро двигаться на Каширу. По всем планам-расчетам танкисты должны были явиться на место раньше конников. А получилось наоборот. Кавалеристы ехали напрямик, по заметенным проселкам и за двое суток отмахали сто верст. А танкисты искали дорогу получше. Сделали большой крюк. Ночью напоролись на разбитый мост. Пришлось поодиночке спускать танки с крутого берега. Одна машина опрокинулась, несколько поломалось в пути.
Растеряли на дорогах почти половину танков и в район Каширы прибыли на день позже кавалеристов. Ивана расстроила такая неорганизованность, но опытный Лешка сказал ему, что так бывает всегда, на переходах машины отстают, а потом подтягиваются.
Потеснив в избах кавалеристов, остановились ночевать в деревне. Снег тут был истоптан повсюду, виднелось много мелких воронок. Стекла в домах выбиты, заткнуты тряпьем. Валялись неубранные, закоченевшие трупы. Всю ночь через деревню двигались войска. По три в ряд ехали конники. Скрипели санные обозы. И все туда, в сторону немцев. Красноармейцы громко разговаривали и переругивались. В обгон колонны скакали командиры в бурках. Давно не видел Иван такого передвижения частей к фронту. Сам чувствовал возбуждение. Хотелось думать, что вот оно, наступление, началось, на танец. Хотелось, и боязно было. Ну взяли две-три деревни, это ведь еще ничего не значит, такое случалось и раньше…
Спать он так и не лег. Ясно, что с утра начнется бой, надо накормить людей еще до рассвета. Да не чем-нибудь, а повкуснее. Пока начерпал воды в котел, пока торговался с поваром кавалеристов, обменивая крупу на говядину, подошло время разжигать топку.
Еще затемно, на самой заре, побежали по избам командиры будить бойцов. Танкисты выскакивали на улицу, на двадцатиградусный мороз, умывались снегом, кряхтя и вскрикивая от холода. Командир батальона обтирался по пояс, восторженно крякал, как утка. От него валил пар. Иван подождал, пока комбат надел гимнастерку. Доложил по уставу:
– Товарищ капитан, на завтрак гречневая каша с мясом. Разрешите подать пробу?
– Уже готова? И даже с мясом? – удивился комбат. – Черт тебя знает, Булгаков, что ты за человек! Я тебя даже хвалить боюсь, чтобы нос не задрал. Ну прямо – настоящий танкист! Есть в тебе наша хватка!
– А как же! – улыбнулся довольный Иван. – Такая, значит, служба у нас.
Пока танкисты завтракали, Иван успел вскипятить полный котел воды. Кипяток залили в моторы. Танки загудели, ожили, задвигались. Кавалеристы седлали коней. На улице сделалось шумно и тесно. Где-то в южной стороне начали бить пушки.
– Вот что, Иван, – сказал Лешка Карасев. – Ты лучше
– Я горячего-то побольше, чем ты, видел.
– Угроблю тебя – не простят ребята.
– А жрать людям нужно или как? Для машины ты небось и бензин и всякую смазку берешь. А человек? Хуже железки твоей, а? Слыхал, что комбат сказал? Ты, говорит, Булгаков, настоящий танкист!
– Куда же, к черту, я тебя в бой потащу?!
– А ты не черти, не черти, – рассердился Иван. – Ишь ты, сопля зеленая! Получил пилу на петлицы и сразу в голос орет. Молодой еще на меня голос высить. Вези, стало быть, а то как садану черпаком – враз про свое званье забудешь!
– Тьфу! – сплюнул в сердцах Карасев. – Да мне-то что! Поезжай прямо хоть на тот свет! Для тебя же лучше хотел…
Из деревни танк Лешки вышел последним. Уже поднялось маленькое, похожее на красное яблоко, солнце. Ярко блестели снежинки. Карасев стоял в башне, иногда нырял внутрь, давая команду водителю. Иван Булгаков, греясь возле не остывшей еще печки, озоровал, пытаясь дотянуться и стегануть по броне ременным кнутом. Покрикивал весело:
– Но, милаха! Шевели копытами, не ленись! Ишь, развоняла! – отворачивался он, когда вылетали из выхлопной трубы синие кольца отработанных газов.
Он уже забыл о ссоре с Лешкой. Радовал его солнечный веселый денек, прихватывающий щеки морозец. А самое главное – ехал Иван не на восток, а на запад. Не он бежал от немцев, а немцы где-то впереди отступали перед нашими. Знал Иван, что далеко, ой как далеко надо будет ехать, ползти, идти, пока доберешься до германской земли. Однако лиха беда – начало!
Танк прибавил скорость. Сверкающие ленты гусениц взметывали снег. Заклубилась сухая серебристая пыль, запорошила Булгакова. Машина громыхала, кухня подпрыгивала, кренилась то на один, то на другой бок. Иван держался обеими руками, чтобы не свалиться с приступки.
Лешка Карасев, высунувшись из башни, скалил зубы и кричал что-то, неслышимое за гулом и лязгом.
Проехали без остановки село, вероятно только сегодня отбитое у немцев. Горели дома, снег вокруг пожарищ оттаял до самой земли. Жители и красноармейцы носили ведрами воду.
За селом стали попадаться на дороге брошенные грузовики, зеленые крытые повозки, а потом мотоциклы. Или горючее у немцев кончилось, или перехватили их кавалеристы, но мотоциклов было оставлено тут много, штук сто. И все целые. Возле них уже копошились наши бойцы. Иван одобрительно подумал: ребята не ошибутся – поедут на фашистских колесах догонять фрицев.
Колонна перевалила через один пригорок, через другой и прибыла наконец к месту боя. Впереди тянулся длинный пологий спуск. Дорога убегала влево, а с правой стороны виднелась на возвышенности деревня. На нее наступали спешенные кавалеристы. Они медленно продвигались по снегу двумя изломанными цепями. Ветер доносил оттуда слабый треск выстрелов, заглушаемый пальбой короткоствольных гаубиц, стоявших у поворота дороги.
В овраге скрывались коноводы с сотнями лошадей. Тут сгружали квадратные тюки прессованного сена. Голодные лошади трудились возле саней. Иван с опаской посмотрел в небо, сияющее чистейшей голубизной. «Прилетит, не дай бог, тройка «мессеров» и нарубит здесь конского мяса…»