Неизвестные солдаты, кн.1, 2
Шрифт:
– Оля?
– Мы здесь, мама.
– Спать пора.
– Еще Виктора нет. Подождем.
– А ночь-то теплая; – вздохнула Наталья Алексеевна.
– Перед дождем парит, – приглушенным басом ответил Горбушин.
Из открытой двери на него падал свет. Моряк сидел боком к Игорю, видны были золотые нашивки на рукаве кителя, черные, широкие брюки.
– Посижу и я с вами, пока танцор мой вернется. – Наталья Алексеевна спустилась по заскрипевшим ступенькам.
Игорь пополз обратно, к забору. Шагая по улице, думал с обидой: «И Наталья Алексеевна с ними, и она тоже…»
Раньше ему казалось, что мать Ольги встречает
Занятый своими мыслями, Игорь не заметил, как дошел до дома. По шаткой лесенке забрался на сеновал, где с вечера еще приготовил постель. Заснуть не мог, ворочался с боку на бок. Старое, пересохшее сено кололось твердыми будыльями, от сенной пыли першило в горле.
Одиноким, никому не нужным чувствовал себя Игорь. Впереди была большая, долгая жизнь. А зачем она ему? Если даже Ольга оказалась такой, то каковы же другие люди? Как жить с ними, как верить им?
К большой человеческой обиде примешивалось еще и чувство собственного бессилия. Ольга уходила от него, а он ничего не мог сделать, чтобы удержать ее. Драться с Горбушиным? Глупо… Сказать Ольге, что никто-никто, кроме него, не может любить так крепко, что его любовь самая сильная?.. Он и раньше-то не смел говорить с Ольгой об этом, а теперь тем более.
Близилась к концу короткая июньская ночь, рассвет наступал прохладный и серый. Легким туманом курилась сизая от росы трава, недвижимо висела листва на деревьях.
«Как жить дальше?» – тоскливо думал Игорь, глядя в высокое, будто подернутое пеплом небо.
Городок стоит на большом холме, возвышаясь над окрестными лугами и полями. Открыт он для всех ветров – отсюда, наверно, и название: Одуев. С двух сторон серпом огибает холм река. За рекой, за заливными поймами, раскиданы деревушки со старинными церквами, а еще дальше, на краю горизонта, темнеют массивы лесов: там протянулась широкой полосой дремучая тульская Засека.
Отовсюду защищен городок крутыми откосами, подступиться к нему нелегко. Поэтому и поселились здесь люди еще в глубокую старину. В древних летописях упоминается град Одуев. Но и без летописей из поколения в поколение передаются рассказы о его славном прошлом. Когда-то отряд батыевских татар попробовал ворваться в город, да не сумел. Жители лили с крепостного вала на головы врагов горящую смолу, скатывали бревна. Долго стояли татары под городом, хотели взять Одуев измором. Не получилось и это, пришлось уйти восвояси.
Потом, когда завоевали татары русскую землю, наезжали они сюда собирать дань. Добирались ханские баскаки до городка в дикой лесной глуши, куда и кони-то татарские заходить боялись. Дань горожане платили, а в Одуев ворогов не пускали. Приходилось татарам ставить свои кибитки поодаль, на большой лесной гари. Кое-кто из татар, больные да раненые, так и оседали там, постепенно обстроились, переняли русские обычаи. Спустя некоторое время смешались они с местным населением, приняли христианскую веру. На лесной гари разрослась деревня Стоялово, появились вокруг возделанные поля.
Много уж веков прошло с той поры, а в Стоялове больше, чем в других деревнях, было людей черноволосых и смуглых.
Несколько столетий держали одуевцы передовую заставу на пути крымских орд, оберегали от них набиравшую
И поныне находят пахари в полях и на склонах оврагов то наконечник стрелы, то проржавевший кусок кольчуги.
С того времени, как, широко раздвинув свои пределы, окрепло Русское государство, померкла слава Одуева. Превратился он в тихий, заштатный городок. Раз в год, в августе, наезжали сюда на ярмарку купцы из Тулы, Москвы и Петербурга, скупали оптом рожь и деготь, лапти и лес. В буйном хмельном разгуле неделю шумела ярмарка, а потом снова до следующего лета замирала жизнь.
Мало чем отличался Одуев от других уездных городков. В три улицы вытянулись деревянные дома за высокими заборами. Почти у каждого дома – сад. В центре кольцом охватили площадь каменные постройки: купеческие лабазы, городская управа, казенная винная лавка с царским орлом на вывеске, полицейский участок.
Внешне почти не изменился Одуев и после революции. Разобрали на кирпич одну церковь, в другой, на базарной площади, устроили склад картофеля. Там, где были лабазы, выстроили сушильный завод, выпускавший пастилу. Появилась электростанция, которая давала свет до полуночи, а чаще стояла на ремонте. Обнаружили возле города какую-то глину для промышленности, но руки до нее не дошли; железнодорожная станция в двадцати пяти километрах – дорогой оказалась перевозка.
Великие события происходили в стране: строились Днепрогэс и Магнитка, вырос в тайге Комсомольск, советские летчики летали через Северный полюс в Америку, дрейфовали во льдах отважные полярники. Молодежь рвалась из районной глуши к большим делам, во все концы страны – на стройки, на заводы, в институты разъезжались парни и девушки.
С утра Игорь попробовал было заняться историей. Перелистал страницы учебника: Ледовое побоище, крестьянская реформа – все это давно знакомо. Бросив книгу на стол, послонялся по комнатам. Везде пусто, тихо, только в кухне бабка возилась у печки, громыхая ухватами и чугунками. Мама на работе, отец уехал куда-то по делам, сестренка Людмила – в детском саду.
Погладив белого котенка, гревшегося на подоконнике, Игорь вышел во двор. Было безветренно и душно. Поколол бы дрова, да лень в такую жару. Идти к Дьяконским не хотелось. Закадычный дружок Сашка Фокин на заводе, Ракохруст загорает, наверное, возле плотины.
На крыльце появилась бабка, Марфа Ивановна, старая, сгорбленная, в черном платочке. Лицо у нее рыхлое, коричневое и все в мелких морщинках. Приподняв длинную юбку, бабка бочком спустилась по ступенькам, мелко проворно семеня ногами, подошла к Игорю. Засунув руки под фартук, испачканный сажей, сказала:
– Маешься, неприкаянный?
Голос у нее скрипучий, ворчливый, а глаза смотрят ласково. Игорь ее любимый внук, весь в покойного деда. Ростом невысок, зато костист, крепок. И характер дедовский, упрямства хоть отбавляй. Лезет всегда на рожон, отчаянная голова; сперва сделает, а потом оглянется.
– Опять книгу-то не брал в руки. Смотри – матери скажу.
– Вечером займусь, жарко сейчас.
– Ну, на речку бы сбегал. И Славку с собой возьми.
– Правильно! – обрадовался Игорь. – Бабуся, ты же самый гениальный человек в нашем доме! Это тебе, а не мне надо бы в институт поступать!