Неизвестные солдаты
Шрифт:
— Нет. Не знаю, — ответил Коротилов, прислушиваясь, не идет ли Виктор.
— А я знаю. За прямоту, за то, что свое мнение имел и высказать не боялся. На этом и сыграл кто-то. Ты ведь помнишь, какие у нас танковые корпуса были до войны в Испании? Сколоченные, сработанные. Понимаешь, сила была. Удар кулаком в лоб — и насмерть. Ну, по опыту войны в Испании решили, что крупные бронетанковые соединения нецелесообразны. А какой это опыт: там на «пятачке» топтались, а у нас широта, просторы. К чертовой матери расформировали корпуса, понаделали отдельных бригад. Растопырили пальцы — какой удар может быть? Комдив Дьяконский тогда об этом и статьи писал, и с кафедры об этом говорил. Немцы кулак создают, а мы дробим, мельчим силы… Гудериана теперь превозносят —
— Ладно. — Коротилов положил руку на плечо майора. — Довольно об этом. Не время и не место сейчас память злом ворошить.
— Мне плевать на место. Подслушают? Донесут? Не боюсь я, дорогой комиссар. Я теперь на своей шкуре узнал, где правда… И судить меня тут некому. Трибунала здесь нет, он в тылах околачивается. А мне сейчас жизнь в тягость… У меня от полка одно знамя осталось. Полк умер, теперь моя очередь.
— Нет! — сказал Коротилов. — Умереть — дело нетрудное. Ты вот сумей людей из окружения вывести и сам выйти. Нам с тобой фашистов бить нужно…
Комиссар не успел закончить. Вошел Дьяконский, поставил на землю брезентовое ведро с водой, сказал:
— Товарищ майор, давайте полью вам, — и умолк, удивленный пристальным взглядом Коршунова.
По легкому смущению на лице комиссара, по тому, как оборвали они разговор, догадался: речь шла о нем. Не доверяют? Опасаются, что ли? Как же не понял этого раньше, сидел тут при штабе? Ушел бы во взвод с винтовкой, и все хорошо! По крайней мере, без унижений.
У Виктора окаменело лицо, сжались губы, выступил вперед подбородок. Глаза щурились с холодной насмешкой.
— Ты что же, сержант, на подхвате тут? За начальством подчищаешь? — невесело спросил майор.
Виктор готов был ответить резко, но очень странным был голос танкиста, и усмешка его не показалась обидной.
— Он временно мой адъютант, — сказал Коротилов.
— Ну, ладно, давай воду… Я сам! — отстранил майор руку сержанта. — Иди, ребят моих подними. Через полчаса выступаем.
— Не задерживайтесь, — попросил танкиста Коротилов. — Я сейчас на хутор. Жду вас на перекрестке. И постарайтесь, чтобы ваша кавалерия не брякала стременами. Нужна тишина.
Комиссар уехал в бричке. Виктор разбудил танкистов и возвратился в шалаш, приведя с собой оседланную лошадь. Майор кончил бриться, тихо насвистывая,
— Водки у тебя нету, сержант?
— Нету.
— Жаль, — быстро обернулся к нему. — Вот что, сержант, шел бы ты ко мне в танковую часть, а? Засохнешь в пехоте, а я из тебя командира сделаю, настоящего командира! — Майор говорил и будто бы смущался немного. Виктора удивило такое предложение.
— Нет, буду свой полк искать, — ответил он.
— Ищи, ищи. Только эти мои слова запомни, я всерьез говорю. Надумаешь — обращайся ко мне, если ж и буду.
— Спасибо, товарищ майор. Желаю вам успеха сегодня в бою.
Виктор козырнул и вышел.
Немецкое охранение уничтожили очень легко. Фашисты ночевали в деревне, а в мелких окопчиках поодаль друг от друга сидели трое солдат, пускали ракеты да постреливали из автоматов. Лейтенант-сапер страшно ругался, узнав об этом. Прошлую ночь он заставил дежурить целый взвод. И из-за чего! Из-за этих полусонных солдат, которых взяли буквально голыми руками.
Деревню захватили неожиданной атакой. Виктор ездил в бричке вместе с комиссаром. Стрелял из ручного пулемета. В память врезались отдельные, несвязные картины… Бежит женщина с голым ребенком на руках… Знакомый лейтенант-сапер опрокинулся на горящий плетень; огонь лижет его раскинутые ноги… Немец в трусах схватился за штык, пронзивший его живот… Все остальное казалось смутным: темь, вспышки огня, крики, вонючий дым, острое ощущение опасности и охотничий азарт, когда бил из пулемета по убегающим немцам.
Не было времени хоронить убитых и подсчитывать потери. Комиссар приказал собрать людей, построить в колонну. Уложили на повозки раненых и пошли дальше на юго-восток. Двигались скорым маршем. Слабые отставали. Но важно было сохранить основное ядро, до рассвета пересечь железную дорогу, исчезнуть в лесах, скрыться от немецкой авиации.
Вперед ушли танки майора Коршунова, чтобы расчистить проход через железную дорогу, а потом на полной скорости двигаться дальше: узнать, где свои. Безмашинные танкисты остались с Коротиловым, из них сформировали резервный взвод. Майор приказал своим:
— Комиссара берегите, за него головы поснимаю! Он тут ведущая ось.
А когда скрылись в темноте танки, когда затихло вдали громыхание гусениц, одинокими и слабыми почувствовали себя бойцы. Остались у них винтовки да гранаты у некоторых. В конце колонны везли артиллеристы восемь орудий, но проку было мало от них: имелось всего четыре снаряда, оставшиеся у зенитчиков.
Колонна шла в тишине и без огней — даже курить было запрещено. Слышалось тяжелое дыхание, стоны раненых, скрип повозок да негромкая ругань, когда падал кто-нибудь, запнувшись о корни или налетев на пень. Все силы, все внимание людей было сосредоточено на одном: выдержать этот бешеный темп, не отстать. Они и не подозревали, какой переполох поднялся из-за них в немецких штабах. Командир разбитого в деревне батальона успел сообщить по радио, что атакован советской дивизией с танками и артиллерией. Командующий 4-й армией фельдмаршал фон Клюге, разбуженный среди ночи, немедленно потребовал от Гудериана, на участке которого произошла атака, преградить путь русским. Пехотный полк, следовавший на машинах из Барановичей на Минск, был остановлен на марше и спешно развертывался вдоль железнодорожной линии северо-восточней станции Столбцы.
Танки Коршунова проскочили через насыпь, когда немцы еще не закрепились. Майор, уверенный, что путь свободен, повел машины дальше, на соединение со своими.
До рассвета танкисты успели километров на сорок удалиться от железнодорожного полотна. А пехотная колонна в это время только еще приближалась к насыпи. Разведка сообщила, что впереди фашисты, но Коротилов не думал, что их много. Вероятно, пост охраны. Ведь совсем недавно тут без боя прошли танки.
В лесу, подступавшем на 150–200 метров к полотну дороги, роты развернулись в цепь. Люди перестраивались неохотно: надеялись, что уже вырвались из кольца, а тут снова бой.