Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г.
Шрифт:
О родителях
Как водится, перед биографией самого объекта исследования читателя знакомят с его родителями. С этого начнем и мы. Вот как о них рассказывал БН:
Отец наш, Натан Залманович Стругацкий, фигура в своем роде замечательная и характернейшая для своего времени. Херсонский адвокат Залман Стругацкий имел трех сыновей: Александра, Натана и Арона. Все трое стали большевиками, все трое участвовали в гражданской. Арон, младший, погиб в боях под Херсоном. Сохранилась его фотография: в кожанке, с наганом у пояса, смоляной чуб — дыбом (Аркадий в молодости был очень похож на него), вокруг вооруженные люди в бескозырках и в буденновках…
Старший, Александр, был инженером, изобретателем. После гражданской стал директором завода, внедрял какой-то сверхэкономичный ветряной двигатель, зимой 37-го был арестован и расстрелян («десять лет без права переписки»).
Натан, средний,
Партия отправила Натана в Грузию, точнее, в Аджарию, в Батум, где он работал главным редактором газеты «Трудовой Аджаристан». Время было тяжелое, голодное, но веселое — мама всегда вспоминала о нем с нежностью. В 1925-м там же, в Батуме, родился Аркадий. Мать написала отцу своему покаянное письмо, дед велел приехать, встретил сурово, но, увидев внучонка, растаял и снял родительское проклятие.
А Натана партия направила уже в Ленинград — работать в горлит, то есть в цензуру. Отец был человеком высокой культуры, имел два высших образования… Между прочим, по рассказам мамы, он всегда мечтал стать писателем, даже выпустил две книжки, но не художественные — одну о живописце Самохвалове, другую — по иконографии Салтыкова-Щедрина. В Ленинграде тоже жилось не сладко, зарплата была ничтожная — и у матери (она работала учительницей), и у отца, — но отцу еще полагался так называемый «книжный паек». О, какие это были замечательные книги! Дюма, Сервантес, Верхарн, Андре Жид, Мериме, Пьер Мак-Орлан… Издательства: «ACADEMIA», «Круг», «Всемирная библиотека»… Образовалось два шкафа прекрасных книг. Они сыграли огромную роль и в судьбе Аркадия, и в моей судьбе, но, к сожалению, от славной этой библиотеки почти ничего не осталось: в тяжелое послевоенное время мы с мамой практически все распродали, — говоря попросту, проели.
Я родился в 1933 году. В ночь моего рождения отца вызвали в Смольный и с большой группой партийных активистов «бросили на хлеб». Он был назначен начальником политотдела Прокопьевского зерносовхоза-гиганта. Даешь хлеб — до последнего зерна! Мама рассказывала, что там, в Сибири, он спал с наганом под подушкой. Совхоз был на грани бунта — отбирали буквально все, без остатка, — и отвечал за это ограбление наш отец. Он был ортодоксальным коммунистом, никогда не колебался, никогда не участвовал ни в каких оппозициях, верил партии безгранично и выполнял ее приказы, как солдат. Но каким-то образом ухитрился при этом сохранить широкий образ мыслей, когда речь шла о литературе, живописи, о культуре вообще. Уже позже, в Сталинграде, где был завотделом культуры не то горкома, не то горисполкома, он постоянно сцеплялся со своими коллегами. То он заявлял, что советским живописцам надобно учиться мастерству у Андрея Рублева, то объявлял, что Николай Островский — щенок по сравнению с Львом Толстым, а Дунаевский — в сравнении с Чайковским и Римским-Корсаковым. Мама считала, что сгубили его эти вот полемические эскапады, а я думаю, что главную роль сыграло то, что он запретил выдачу женам городских начальников бесплатных контрамарок в театры и на концерты. В 1937-м, летом, его исключили из партии и сняли со всех постов. Без всякого сомнения, должны были посадить, и спасло лишь то, что в ту же ночь он кинулся в Москву — искать правды.
Правды отец добивался до конца дней своих и, разумеется, не добился. Когда началась война, немедленно отправился на сборный пункт, но в регулярную армию его не взяли — во-первых, он был уже не молод (45 лет), а во-вторых, у него был порок сердца. Позже, правда, уже в ноябре, он добился, чтобы взяли в ополчение, он успел повоевать под Пулковскими высотами, а в январе 1942-го его, опухшего, полумертвого, окончательно комиссовали и отправили умирать домой.
Мама наша, Стругацкая (Литвинчева) Александра Ивановна родилась в 1901 году в местечке Середина-Буда Черниговской губернии в огромной (одиннадцать детей!) семье прасола, мелкого сельского торговца. В 24-м встретилась там с НЗ, приехавшим погостить к своим родственникам. Большевик, комиссар, интеллигент, весь в ореоле революции и войны — и деревенская простушка, не шибко грамотная, веселая, певунья, необыкновенной красоты… Возникла романтическая история, О согласии родителей не могло быть и речи. Отец просто увез нашу маму с собой, и дед наш, прасол, Иван Павлович проклял спою дочь самым страшным родительским проклятием. («Без отцовского благословения? Да еще с большевиком! С евреем!..» Впрочем, пару лет спустя мама рискнула приехать к нему с маленьким Аркадием. Увидевши внука, грозный
Биографические сведения о Натане Стругацком можно почерпнуть и с сайта знаменитой «Салтыковки» (текст немного подправлен для удобства чтения — даны полные варианты всех сокращенных слов, часто употребляемых в такого рода материалах):
СТРУГАЦКИЙ Натан (Нота) Залманович
(май 1892, деревня Дубовичи Глуховского уезда Черниговской губернии — 7.02.1942, Вологда), искусствовед, библиограф, иконограф, в Публичной библиотеке 1937—42.
Отец — адвокат и агент страхового общества.
Учился в реальном училище и в гимназии в Севске. В 1915 поступил на юридический факультет Петроградского университета (из-за I мировой войны и революции не закончил), был аспирантом Института истории искусств при Коммунистической академии. Член партии большевиков с марта 1917.
В феврале—ноябре 1917 — сотрудник Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, в 1918 — заведующий Отделом народного образования Псковского губревкома, политкомиссар продотряда. Во время гражданской войны — в отряде Красной Армии, инструктор политотдела 2-й Конной армии (Южный фронт), военный комиссар бригады, заместитель начальника политотдела 5-й дивизии Северо-Кавказского военного округа. Затем на партийной работе: 1925—26 — главный редактор газеты «Трудовой Аджаристан» (Батум), 1926—28 — заместитель заведующего отделом печати Ленинградского обкома ВКП(б), заведующий отделом печати Выборгского райкома ВКП(б), 1928—30 — заведующий методической частью музейно-экскурсионного сектора ОНО. В годы учебы в аспирантуре исследовал творчество советского художника А. Н. Самохвалова (1894–1971), опубликовав о нем в 1933 большую статью в журнале «Искусство» и книгу в серии «Мастера советской живописи». Учась в аспирантуре, в октябре 1933 поступил на работу в Государственный Русский музей секретарем, с 18 января 1933 — научный сотрудник.
В 1933 мобилизован ЦК ВКП(б) на политработу: был начальником политотдела ряда зерновых совхозов, в том числе зерносовхозов «Гигант» (Прокопьевск) и «Зеленовский» (Сталинградская область). В 1936—37 — начальник краевого управления искусств в Сталинграде. В апреле 1937 исключен из ВКП(б) «за притупление политической бдительности».
17 октября 1937 зачислен в Публичную библиотеку главным библиотекарем отдела эстампов; с 25 марта 1938 — заведующий отделом. Активно занимался раскрытием и популяризацией материалов отдела, публиковал статьи, в том числе вступительные по выставкам, начал исследовать портреты М. Е. Салтыкова-Щедрина и иллюстрации к его произведениям. Перед войной, совместно с Б. С. Бутник-Сиверским, составил каталог советского плаката эпохи гражданской войны (Вып. 1. Фронтовой плакат), который вышел в свет лишь в качестве сигнального экземпляра, составив 7-й том «Трудов Государственной публичной библиотеки».
19 сентября 1941 зачислился в рабочий отряд. 27 октября 1941 принят кандидатом в члены ВКП(б) как лучший командир истребительного отряда. 27 октября 1941 уволился из Библиотеки в связи с мобилизацией в батальон НКВД Куйбышевского района Ленинграда. В связи с тем, что Стругацкий был комиссован по состоянию здоровья (порок сердца) из воинской части, 20 декабря 1941 он восстановлен в должности главного библиотекаря. Уволен из Публичной библиотеки с 1 февраля 1942 в связи с эвакуацией из города. Стругацкий умер по дороге, в Вологде, сын Аркадий попал в детский приемник, откуда бежал, скитался по стране, попал в город Чкалов, был направлен как грамотный в райцентр на работу в пункт по приему молока. В августе 1942 вдова Стругацкого, узнав о судьбе Аркадия, выехала к нему со вторым сыном — Борисом. Впоследствии оба сына Стругацкого стали известными писателями-фантастами.