Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г.
Шрифт:
Да, ради бога, не присылай мне английских анекдотов, которые я же тебе и рассказал.
Я живу неплохо, работаю по-прежнему в типографии — черт бы ее забрал, — но с началом учебного года приступаю к своей основной деятельности. Занялся сейчас опять проблемами познания. Страшная неразбериха царит в этой области, особенно по отношении терминологии, когда смешивают и валют в одну кучу понятия «сознание», «мышление», «мысль», «духовное» и пр. Стараюсь разобраться в этих авгиевых конюшнях. У Сталина об этом сказано очень мало, а других авторитетов я здесь не признаю, ну их к черту.
Напиши поподробнее об университете, о ребятах, о новых и старых знакомых.
Да, передай маме, чтобы она не говорила глупостей насчет денег. Мне просто нужно расплатиться с кассой взаимопомощи, а затем (с ноября) все пойдет по-старому.
Как ты относишься к моему проекту зимнего отпуска? Пиши скорее.
Жму руку и целую, твой Арк.
2. Cfl-C4
P. S. Почаще пишите, а то пока ваших писем дождешься, сдохнуть можно.
В следующем письме
— Вы ведь еще беспартийным были… Вступать в партию Вас не уговаривали?
— Единственный раз, и было это еще на четвертом курсе Университета. Но я совершенно искренне ответил тогда предложившему, что считаю себя недостойным такой высокой чести. Хотя я был круглым отличником и даже старостой группы. В те времена, по слухам, каждый староста группы был официальным стукачом деканата, но это неправда. Я, например, стукачом не был, и меня к этому даже никогда особенно и не склоняли… Хотя, с другой стороны, я отлично помню странную беседу, когда на первом курсе всех старост собрал заместитель декана и что-то такое внушал нам о том, что если мы, мол, узнаем, что наши товарищи совершают какие-то опрометчивые поступки, так мы должны об этом ему немедленно сообщить — чтобы можно было их от этих опрометчивых поступков удержать. Я тогда страшно возмутился и даже написал Аркадию свирепое письмо: что они, из меня ябеду хотят сделать? Мой дружок Чистяков промотал матанализ, а я об этом должен доложить в деканат? Да за кого они меня там принимают?! Теперь-то я понимаю, что замдекана имел в виду нечто совсем другое. Но тогда я был очень зеленый, очень глупый и безукоризненно «правильный», я висел на Доске Почета, я занимался общественной работой, выпускал факультетские «молнии», ездил в колхоз… Впрочем, никогда более предложений вступать в партию мне не делали — и слава богу.
— А Аркадию Натановичу?
— И ему тоже. Какое там! Он же был в свое время исключен из комсомола… Нет, в этом смысле мы были людьми совершенно бесперспективными.
№ 14
Дорогой Боб!
Получил твое письмо, в связи с этим к тебе несколько вопросов. 1) О чем именно ты должен «доносить» в деканат? Короче, предлагают тебе работу сплетника или контрразведчика? Имей в виду, друг мой, быть шпионом, как ты выражаешься, не обязательно означает быть сплетником. Учти, пожалуйста, следующее, ты, политический недоросль: научные специалисты, на подготовку которых государство тратит огромные деньги, должны быть совершенно свободны от всяких признаков разложения морального, разложения политического, разложения идейного, сиречь, они, выражаясь газетным языком, которого так не любят в студенческой среде, должны быть идеальными людьми с точки зрения нравственной, с точки зрения преданности государственным интересам, с точки зрения преданности идее коммунизма. Если ты считаешь себя способным помочь государству в воспитании именно таких людей, а не пошленьких, гнилозубо хихикающих над всем, что у нас делается, мещан, предателей в потенциале, ты должен стать контрразведчиком, тем более, что тебя нашли достойным доверия. Если нет, если ты сам никак не можешь высвободиться из мещанского болота «юношей бледных со взглядом горящим», [65] которые «из принципа» не остановят махинации какого-нибудь гадика и из «принципиальной» неприязни к милиции не передадут ей в руки иностранного шпиона, боясь запачкать чистенькие интеллигентские ладошки, если ты такой — брось всё, университет, комсомол, ибо такой мерзавец, хлюпик, да еще с высшим образованием, да еще комсомолец или коммунист, сегодня закрывает глаза на моральное разложение товарища, завтра примет поручение шпиона (неловко будет отказать), послезавтра сам станет «чужой тенью». [66] Я-то тебя знаю, Боб, ты наш до мозга костей, а наивности в тебе — что говна в деревенском сортире. Итак, мое мнение — делай то, что приказывает тебе партия и государство в лице вашего парторга и декана.
65
В. Брюсов, «Юному поэту».
66
«Чужая тень» — заглавие пьесы К. Симонова на тему борьбы со шпионами.
2) Когда ты перестанешь верить, а еще лучше — слушать, и тем более пересказывать вранье «Голоса Америки»? Надо же, американцы строят искусственный спутник Земли! Самое странное то, что автор этого вранья выбросился в припадке сумасшествия с 18-го этажа небоскреба, а умный советский парень пересказывает этот бред.
3) Откуда у тебя сведения о ракетах? Тоже из «Голоса Америки»? Это, кажется, у вас называется «быть объективным», выслушивать и ту, и другую сторону. Эх, цыплята, цыплята, расти вам еще и умнеть.
Вот всё, что я хотел спросить. Жду ответа.
Постараюсь приехать именно к концу января. Кстати, у меня есть пленка, где я сфотографирован во многих позах в полном парадном снаряжении — с шашкой и пистолетом. Правда, вышла недодержка, так что запасись контрастной бумагой.
Ну, пока всё, мой мальчик. Будь умницей.
Жму
Всё.
Поцелуй мамочку.
Да, еще одно. Почему ты не прислал очередной ход? Фотографии пришли обязательно, буду ждать с нетерпением. Рад, что ты, наконец, прочел «Остров пингвинов». Верно, хорошо? Я, брат, ее раз десять читал: «Босено, кабан изрядный, наготовим из него…» [67] и т. д. Отыскал я одно очень сильное стихотворение на английском: «The Charge of the Light Brigade» («Атака Легкой Бригады») Теннисона. Какая силища! Вот отрывочек:
67
А. Франс, «Остров пингвинов», кн. 6, куплет из гл. 1: «Босено — кабан огромный, / Наготовим из него / Мы колбас на Рождество / Для всей братии голодной». Перевод 3. Венгеровой.
Жаль, ты не знаешь как следует английского. Я это стихотворение выучил наизусть, это уже второе. Скоро приступаю к «Песне о Гайавате», [69] затем «Ворон» По
68
[Пер. с англ. — В. Дьяконов]
69
Поэма Г. Лонгфелло.
О проблеме «доносить ли в деканат». Сами АБС описывали свои тогдашние политические воззрения так:
Корр. Если бы волею фантастических обстоятельств, Вам, Борис Натанович Стругацкий, и Вам, Аркадий Натанович Стругацкий, случилось бы сейчас повстречаться соответственно с Боренькой и Аркашей Стругацкими, что бы Вы им хотели сказать?
БС. О-о! Боюсь, я бы ему ничего не сказал… Потому что, пожалуй, все бы ему пошло во вред. Боренька Стругацкий рос и развивался в соответствии с собственной судьбой, то есть в полном соответствии и единении с тем обществом, в котором он жил. И всякая попытка предварить его ошибки обязательно выбила бы его из этой колеи, сделала бы его несчастным… Так мне сейчас кажется. Ведь уберечь мальчика от чего бы то ни было словами — нельзя, а вот сбить с панталыку очень даже можно. Действительно, что бы я ему мог сказать? Что Сталин, перед которым он преклоняется, — кровавый палач, загубивший для многих саму идею коммунизма? Ну и что? В лучшем случае Боренька просто не понял бы этого, в худшем — понял бы и побежал доносить на себя самого. Вот и все.
Корр. А вы, Аркадий Натанович?
АС. Я бы от Аркаши бежал без задних ног.
О политических предпочтениях АБС и изменении их взглядов на существующий строй можно было бы написать не одну книгу. Когда существовала тоталитарная система под названием «социализм», произведения АБС бесчисленно ругали в прессе за недостаточное понимание коммунистической идеи, за пессимизм и отступничество (об этом еще будет сказано). Когда наступила перестройка, произведения АБС точно так же ругали, но уже за приверженность к прошлому режиму (и это тоже будет, наберемся терпения, читатель). Пояснение к понятиям «верный ленинец» и одновременно «совершенно бесперспективный» можно найти в воспоминаниях АБС (опять же с поправкой на время публикации: АН вспоминает в 82-м году, БН — в 94-м).
Я сын своего отца, своего времени, своего народа. Никогда не сомневался в правильности коммунистических идей, хотя я и не член партии. Я впитал их с детства. Позднее, во время учебы и самостоятельно, я познакомился с другими философскими системами. Ни одна из них не удовлетворяет меня так, как коммунизм. Ну и, кроме того, я основываюсь на собственном восприятии жизни. В нашем обществе, несмотря на некоторые недостатки, я вижу то здоровое, святое, если хотите, что делает человека человеком. У нас считается неприличным не работать. А ведь коммунизм — это занятие для всех голов и для всех рук. Коммунизм не представляется мне розовым бытом и самоуспокоенностью. Его будут сотрясать проблемы, которые человек будет решать.