Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
<…>
— Тут я, как вы правильно сказали, дал маху. Грешил я на этого фокусника, на Барнстокра. Во-первых, вижу — магические штучки. Разные фокусы, Чародей на них был мастер. А во-вторых, подумал: если Чародей захочет под кого-нибудь замаскироваться, то под кого? Чтобы без лишнего шума? Ясно, под фокусника…
<…>
— Как же ты его, Филин, выследил, если заранее не знал, в каком он обличий?
Несмотря на свою зеленоватость, Хинкус самодовольно усмехнулся.
— Это мы тоже умеем, — сказал он. — Не хуже вас. Во-первых, Чародей хоть и колдун, но дурак. Всюду за собой таскает свой кованый сундук, таких во всем свете больше ни у кого нет. Мне одно и оставалось — расспрашивать, куда этот сундук поехал. Второе — деньгам счету не знает. Сколько из кармана достанет, столько и
<…>
— Когда должен был приехать Чемпион?
— В начале одиннадцатого, не позже.
— Почему не позже?
— Этого я не знаю. Чемпион нам ничего не рассказал. Он только предупредил, что где бы мы Чародея не настигли, кончать с ним нужно до полуночи. Он так и сказал: «Если я не успею к половине одиннадцатого, стреляйте без разговоров». Не знаю, почему так. Тоже, наверное, какая-нибудь дьявольщина.
— И ты бы застрелил?
— А куда мне деваться? — буркнул Хинкус — За то мне деньги платят.
Когда Глебски и Сневар слушают новости местной радиостанции в надежде услышать о лавине в Бутылочном Горлышке, они слышат:
Радиоприемник хрипел и потрескивал, передавая местные новости. Какой-то вздор насчет вечернего приема у губернатора Мюра. Потом диктор вдруг сказал, откашлявшись: «Только что получено сообщение из городского управления мюрской полиции. Владелец магазина спортивных товаров, улица (пятого Марка, двадцать восемь, Олаф Таммерфорс, тридцати четырех лет, член магистратуры, найден сегодня утром мертвым в своей постели. Обстоятельства смерти нашего доброго гражданина представляются весьма загадочными. По-видимому, он был отравлен огромной дозой формалина и до наступления смерти подвергался пыткам, потому что руки и ноги его неестественно вывернуты в суставах. Кто мог столь зверским образом покуситься на жизнь честного и добропорядочного гражданина? Начальник отдела убийств лейтенант Стеттер заявил, что никогда еще ему не приходилось встречаться с таким сложным делом. Впрочем, по его словам, полиция уже располагает кое-какими данными. Слушайте наши дальнейшие сообщения».
Я посмотрел на хозяина. Глаза у хозяина были круглые.
— Я не ослышался? — спросил он тихонько.
— Олаф Таммерфорс, — сказал я. — Отравлен формалином, руки-ноги вывернуты.
— Я вас предупреждал, Петер, — сказал хозяин глухим голосом.
В эпилоге Глебски вспоминает об этом случае: «…об Олафе Таммерфорсе, загадочно скончавшемся в своей спальне над магазином спорттоваров. Вскрытие обнаружило, что он действительно отравился формалином, после чего его и похоронили, а следствие по его делу было прекращено. Симонэ в свое время требовал эксгумации, мюрская полиция, однако, восприняла это как вмешательство некомпетентного лица в свои прерогативы, и мюрская церковная община горой встала за своих, бургомистр поднял страшный шум в столице, и затея Симонэ, как и все остальные его затеи, захлебнулась в потоке переписки».
Помимо этого, многие эпизоды и мелкие факты, имеющиеся в черновике и в изданиях, еще не описаны, о них есть лишь замечания на полях: «Хинкус в шубе», «Мозес захватил плетку», «Если даже найден убийца, то как доказать в условиях закрытой комнаты», «450 серебр. пуль в разрытом снегу».
Откуда появился этот чистовик — непонятно. БН вспоминает так:
Эта повесть подвергалась серьезной чистке как минимум три раза:
— в Детгизе потребовали убрать все спиртное, а равно и все крепкие выражения, используемые героями;
— в «Юности» потребовали переделать гангстеров в неонацистов и смягчить крепкие выражения;
— в «МолГв» (там как раз начиналась борьба за сборник «Неназначенные встречи», куда ОуПА изначально входил) опять же потребовали убрать крепкие выражения и, главное, основательно
Не помню, в каком именно порядке шла эта переработка (надо смотреть переписку и дневник), но помню, что переработка для МолГв была самой основательной — мы перелопатили и вычистили весь текст. Может быть, именно так возник «второй чистовик» — исправленный и исчерканный первый чистовик перепечатан машинисткой?
Впервые ОУПА вышел в 1970 году в трех осенних номерах журнала «Юность». Издание это имело популярность среди читателей долгие годы, ибо было широко доступно (мало какая библиотека не выписывала этого молодежного журнала, да и индивидуальных подписчиков «Юности» было в то время чрезвычайно много). До сих пор многие любители творчества АБС считают этот вариант текста наилучшим, объясняя это тем, что сокращенный текст получился более концентрированным, не размытым необязательными подробностями. А сокращен текст был весьма значительно.
Затем было издание 1982 года в издательстве «Знание». И хотя тираж был по сегодняшним временам огромен (сто тысяч), в то время это означало: может быть, в Москве или в Питере кто-то и мог случайно увидеть эту книгу в свободной продаже, но в областных центрах она уже шла из-под прилавка, а в районных городках ее и в библиотеке было не достать.
Третье издание ОУПА (М.: Детская литература, 1983) характеризовалось такой сильной «адаптацией» текста в расчете на детей, что вызвало много нареканий от любителей, а Вадим Казаков даже разразился по этому поводу гневной и саркастической статьей.
Следующие два издания ОУПА (М.: Юридическая литература, 1989 — с ПНО — и Л.: Киноцентр, 1991 — с ТББ, ПНВС и ПНО) мало чем отличались от текста второго издания и последующей публикации в собрании сочинений «Текста», разве что в питерском издании изобиловали опечатки, пропуски текста и некоторые фактические (числовые) изменения, которые нельзя назвать уточняющими. К примеру, после первой ночи Глебски обтирается снегом, «чтобы нейтрализовать остаточное воздействие трех стаканов портвейна». В этом издании стаканов не три, а четыре, хотя по тексту четвертого стакана не видится (Кайса приносит очередной стакан Глебски, о котором он замечает: «Все-таки это был уже третий стакан», затем следует непрерывный разговор с Алеком Сневаром и появившимся чадом, во время разговора с последним Глебски в замешательстве «опорожнил стакан», а затем в отель прибывают Андварафорс и Хинкус, Сневар отправляется их устраивать, а Глебски «взял свой стакан и направился в буфетную»), разве что предположить, что Глебски не просто относит свой в стакан в буфетную (ему, как представителю закона да и семейному человеку, свойственна любовь к порядку), а идет за этим самым четвертым стаканом, который уже выпивает в одиночестве в своем номере (что, скорее, ему не свойственно). Точно так же в этом издании десятимильная утренняя пробежка на лыжах Глебски изменяется на пятимильную, а в размышлениях Глебски о мотоцикле Брюн и о том, что десять лет назад мировая промышленность не выпускала еще Буцефалов, убирается слово МИРОВАЯ.
А вот публикация в «Мирах братьев Стругацких» отличалась кардинально. Не было в ней каких-либо крупных изменений в тексте, но стилистическая правка присутствовала в изобилии…
Теперь об этих вариантах публикаций — подробнее.
Это издание, как и многие другие первые журнальные публикации произведений Стругацких, имеет несколько типов отличий текста. [4] Это сокращения, вызванные малыми объемами журнала. Это варианты слов, словосочетаний и предложения, оставшиеся такими же, какими были в рукописи (то есть последняя доводка текста была проведена Авторами уже после журнальной публикации). Но есть в этой публикации и своя особенность — изменение гангстерской группы Чемпиона на неофашистскую организацию.