Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы
Шрифт:
Однако же военнопленные «убегали главным образом с работ. Попытки побегов из лагеря никогда не венчались успехом». [211] Прежде всего потому, что лагерь располагался в отдалении от линии фронта. Рабочие же команды часто трудились в прифронтовой полосе. «Для военных работ на фронтах германцы и австрийцы образуют из пленных особые рабочие батальоны, которые следуют в тылу каждой из действующих армий и на обязанности которых лежат возведение новых, исправление старых, разрушенных артиллерийским огнем укреплений, проведение железных и шоссейных дорог, служба в обозе в качестве возчиков и нередко обслуживание передовых позиций. Положение этих пленных наиболее тяжкое». [212] Тех, кому все-таки не удалось скрыться, отправляли на самые тяжелые работы после специального барака для пойманных. Приказ австрийского военного министерства от 10 августа 1915 года предлагал следующие виды расправы с «отказниками»:
211
Кирш Ю.Под сапогом Вильгельма. М.—Л., 1925, с. 56.
212
Наши военнопленные в Германии и Австро-Венгрии. Пг, 1917, с. 19.
213
Цит. по: Мальков А. А.Деятельность большевиков среди военнопленных русской армии (1915–1919). Казань, 1971, с. 36.
С января 1916 года русских пленных солдат стали наиболее активно бросать на работы на фронтах. Здесь — самый тяжелый труд: один обед с работой по 13–18 часов в сутки. Как вспоминал современник, «эти рабочие батальоны русских пленных занимались исключительно рытьем окопов, ставили проволочные заграждения, строили шоссейные и железные дороги и мосты, обслуживающие передовые линии немецкого фронта. Принуждались они к этим работам нечеловеческими истязаниями и голодом». [214] Находились на положении фактически рабов.
214
Базилевич М. П.Положение русских пленных в Германии. Пп, 1917, сб.
Огромное количество русских пленных наравне с жителями оккупированной Бельгии и немецкими солдатами суровой зимой 1916–1917 гг. были брошены на строительство «линии Зигфрида», более известной как «линия Гинденбурга». На эту линию весной 1917 года отступили германские армии, что позволило немцам с громадным уроном для врага отбить наступление французов — «бойня Нивелля», вызвавшее ряд восстаний во французской армии. Русская разведка констатировала, что русские пленные широко использовались для строительства оборонительных работ и оборудования тыловых позиций на Западном фронте. [215] Те военнопленные, что копали окопы на Французском фронте, находились в особенно тяжелом положении, и их так и называли среди товарищей — «обреченные».
215
Тактические приемы германской армии по опыту боев на Сомме в 1916 году, б.м., 1917, с. 9.
Таким образом, 6-я статья Гаагской конвенции — «Государство может привлекать военнопленных к работам сообразно с их чином и способностями, за исключением офицеров. Работы эти не должны быть слишком обременительными и не должны иметь никакого отношения к военным действиям» — вообще не соблюдалась. В период активных операций каждая сторона тут же заставляла военнопленных рыть для себя окопы и готовить укрепления. То есть немедленно трудиться на фронтовых работах, что было запрещено международными конвенциями.
Как говорилось, побеги из плена часто производились именно из рабочих команд. Следовательно, начальник команды должен был заботиться о том, чтобы побегов не было. Достичь данного результата можно было двумя обычными путями — «кнутом и пряником». В условиях войны эти пути неизбежно принимали гипертрофированные формы. С одной стороны, «пряник»: улучшение быта пленных, чтобы снизить их активность к бегству. Например, применительно к событиям плена периода Великой Отечественной войны бывший советский военнопленный так вспоминает о действиях начальника небольшого рабочего лагеря: «Фельдфебель понимал, что никакая решетка или колючая проволока не остановят настоящих солдат, если они захотят бежать из плена. Единственное средство против этого — хорошо кормить пленных…» [216]
216
Владимиров
И напротив — «кнут». Когда русские пленные отказывались от работ военного характера, их часто истязали: стояние без отдыха по нескольку суток на плацу, голод и жажда, холодная вода зимой, арест, подвал, избиения, подвешивания, мнимые расстрелы. Многих забивали до смерти или расстреливали. В русской прессе писали: «Если из солдатских лагерей несся крик о помощи, то из шахт и из лагерей за фронтом несся стон, полный отчаяния. На фронт отправлялась команда пленных, доведенных голодом и побоями до неописуемого убожества…» [217] Истощение пленных в рабочих командах часто принимало крайнюю степень дистрофии. Вплоть до того, что в лагерях они «откармливались».
217
Асколъдов А. А.Памяти германского плена. Прага, б.г., с. 27.
То есть тот скуднейший паек, что выдавался в стационарных лагерях, воспринимался в качестве спасительного, так как здесь по крайней мере не было работы. И можно было эффективнее сохранять энергию калорий, полученных от скудного питания. В целом норма пайка соблюдалась, однако разница заключалась в том, что в одном случае люди работали, сжигая калории, а в другом — просто «сидели». Русская сторона признавала: «В Германии и Австро-Венгрии, помимо концентрационных лагерей, были устроены еще так называемые рабочие лагери. Эти „лагери“ обычно устраивались в центрах таких районов, в которых предполагалось дать широкое применение труду военнопленных. Причем пленные поступали в них из концентрационных лагерей по мере того, как в данной местности создавались новые или же расширялись уже начатые работы. Пища и режим ничем не отличались от концентрационных лагерей, и единственное отличие в условиях существования военнопленных заключалось лишь в том, что пленные проводили в этих лагерях только ночь, а днем отдельные партии их распределялись по окрестностям, где пленные исполняли различные работы». [218]
218
Обзор действий Чрезвычайной следственной комиссии с 29 апреля 1915 года по 1 января 1916 года. Пг, 1916, т. 1, с. 202.
Чем дальше, тем больше пленные использовались на работах. Во всех воюющих странах в народном хозяйстве не хватало рабочих рук. Но если западные страны Антанты могли использовать колониальных рабочих, а в России проживало многочисленное население, то немцам и австрийцам приходилось хуже, так как всех взрослых мужчин трудоспособного возраста забирал фронт. Для сравнения: в Австро-Венгрии крайним возрастом для ополченца тыловых служб считались 52 года, а в России — 43 года. Все-таки мужчина после сорока трех лет, уже «списываемый» из Вооруженных сил, еще очень даже способен к мирному труду. Поэтому именно австро-германцы старались использовать максимум военнопленных противника.
Летом 1916 года шесть русских сестер милосердия в течение восьми недель осматривали лагеря русских пленных в Германии. Помимо прочего, было отмечено: «В солдатских лагерях всюду сравнительно мало пленных, главная масса вся на работах, а в лагерях остаются полуинвалиды, часть унтер-офицеров, сменяющиеся команды, пришедшие с одной работы и вскоре отправляющиеся на другие». [219] Эти сведения подтверждает и бывший русский военнопленный. К концу 1916 года к лагерю, где содержался Ю. Кирш, были прикреплены до ста тысяч военнопленных, но в самом лагере единовременно находились не более пяти тысяч. Все остальные находились на работах. [220]
219
Шуберская Е. М.Доклад о положении военнопленных в Германии. Пг, 1917, с. 3.
220
Кирш Ю.Под сапогом Вильгельма. М.—Л., 1925, с. 59.
Промежуточная ситуация сложилась в Австро-Венгрии, где переданный на частные работы пленный контролировался в меньшей степени, нежели в Германии, но все-таки контролировался в отличие от России, где контроля в таких случаях почти никогда не существовало, вплоть до момента, когда пленный вновь возвращался в лагерь. В 1916 году в Австро-Венгрии указывали: «Продовольствие военнопленным работодатель доставляет на свои средства. Отпуск военнопленных в распоряжение работодателя может быть поставлен в зависимость от доказанной наличности у него запасов продовольствия или от очевидной возможности своевременного их приобретения». То есть власти параллельно рассчитывали и на контроль над наличными запасами продовольствия в частных руках.