Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы
Шрифт:
Как отмечают источники, со стороны австрийцев особенно в этом отношении отличались венгерские соединения. Непосредственная причина репрессалий, давшая военным властям в руки карт-бланш на их проведение, — поражения на фронтах войны. Так, в 1924 году одна из львовских газет писала: «По поводу глупоты, бессилия и трусости австрийских штабов терпели австрийские войска постоянные поражения и, чтобы свалить с себя вину и ответственность, убегая перед вооруженным противником, извергали свою месть на беззащитном населении, будто занимающемся массовым и организованным шпионажем в пользу неприятеля. Тысячи ничем не провинившихся людей вывозились на запад, чтобы в продолжении многих лет держать их без суда в тюрьмах и ужасных лагерях для интернированных. Тысячи невинных людей гибли на основании спешно и массово вынесенных смертных приговоров. Тысячи гибли без приговоров — просто-напросто их убивали фронтовые войска по приказу своих военачальников». [413]
413
См.: Русская Галиция и «мазепинство». М., 2005,
Преступление не прошло даром. Еще в 1917 году австрийское правительство было вынуждено признать, что в ходе войны действительно проводился геноцид в отношении некоторых народностей австро-венгерской монархии, и осудить этот геноцид. В парламенте были оглашены существенно заниженные сведения, что более шестидесяти тысяч человек были расстреляны или повешены, и еще около ста тысяч человек умерли от истощения и эпидемий в концентрационных лагерях, созданных военными властями для собственных же граждан. Недаром вместе с отступавшими в 1915 году русскими войсками ушли около четырехсот тысяч карпаторуссов. [414]
414
Макарчук С. А.Этносоциальное развитие и национальные отношения на западноукраинских землях в период империализма. Львов, 1983, с. 58.
Таким образом, обвинения «некоренного» либо «подозрительного» населения в измене и шпионаже были присущи всем странам. Но многонациональность Российской и Австро-Венгерской империй вносила в волну национализма еще и элементы ксенофобии и шовинизма. Западные области России сплошь являлись нерусскими. Севернее Полесья — это поляки, литовцы, прибалты; южнее — австрийские галичане. Тысячи немецких колонистов и миллионы евреев добавляли хаоса в данную картину.
Одни были объявлены «врагами» с началом войны, другие являлись неполноправной категорией населения и до 1 августа 1914 года. Напомним, что удельный вес еврейского населения в России к 1914 году — всего 3,1 %. Но при этом в абсолютных цифрах это количество было огромным — больше, нежели в любой другой европейской стране (да и во всей Европе, вместе взятой), — почти пять миллионов человек. Каждый из них (вернее, из тех, кто проживал в прифронтовых районах, а таких было большинство, так как здесь проходила черта оседлости) объявлялся немецким шпионом.
В то же время было и некоторое отличие. Так, на той территории Австро-Венгрии, на которой шли бои (Галиция и Прикарпатье), подозрениям подвергалась часть славянского населения, которое до войны не подвергалось репрессиям со стороны австрийского правительства. В России же на оспариваемой противоборствующими сторонами территории (русская Польша, Литва) проживало население, которое и до войны подвергалось дискриминации — еврейское население иудейского вероисповедания. Здесь не стоит даже говорить о правомерности этой дискриминации — дело гораздо важнее: в степени подрыва обороноспособности государства репрессиями военного времени.
Поэтому наиболее тяжелые последствия эвакуационных мероприятий постигли именно еврейское население западных губерний Российской империи, хотя, по совести говоря, положение украинских, белорусских, польских беженцев было ничуть не лучшим. Ученый — современник событий, считает, что необходимо отличать юридическую категорию беженца от того человека, что назывался «беженцем» в России периода Первой мировой войны. Н. А. Данилов, указывая, что население занятой противником территории составляло 21 700 000 человек, а всех беженцев было более 4 000 000, пишет: «Беженец — это человек, добровольно покинувший свой очаг по тем или иным причинам. Таких беженцев у нас в Великую войну было немного. Те же массы, которых называли беженцами, были просто принудительно выселяемыми людьми, обреченными на самое беспросветное скитальчество». [415]
415
Данилов Н. А.Экономика и подготовка к войне. М.—Л., 1926, с. 57.
Главноуполномоченным по устройству беженцев был назначен член Государственного совета С. И. Зубчанинов; товарищами главно-уполномоченного — члены Государственной думы: от Екатеринославской губернии Г. В. Викторов и от Псковской губернии А. И. Зарин. Эти люди стояли во главе правительственной организации помощи беженцам «Северопомощь» вплоть до падения царизма.
Период поражений австро-венгерских войск фактически длился не более трех месяцев, к декабрю 1914 года фронт относительно стабилизировался по Карпатам, где всю зиму 1915 года и половину весны шли ожесточенные сражения. Русские же армии в кампании 1915 года терпели поражение за поражением по всему фронту, от Немана до Днестра. Вдобавок к пространственному фактору — еще и временной: Великое Отступление проходило с двадцатых чисел апреля по октябрь месяц. Пять месяцев, с мая по сентябрь включительно, стали тем периодом, в течение которого мирное население пограничных областей подверглось «великому переселению на восток» и репрессиям. Военный врач вспоминал: «Вошь давно поедает беженцев. Насильно прикованные к армии, беженцы не парятся, не моются, не купаются. Все спят вповалку, не раздеваясь. Многие таборы сделались рассадником вшивой заразы… Без веры в будущее, с покорным отчаянием в душе плетутся бабы и мужики, плетутся тощие лошади. На длинных веревках слабыми детскими ручонками тащат шестилетние ребятишки упирающихся коров… Среди беженцев свирепствует детская холера. Непогребенные трупики валяются на каждом шагу. Иногда их складывают в большие кучи…» [416] 2
416
Войтоловский Л. Н.Всходил кровавый Марс: По следам войны. М., 1998, с. 344, 354, 390
Безусловно, шедшие по пятам за русскими австрийцы также проводили репрессии — прежде всего против карпатских русинов. Но к чему российским властям следовало бороться с собственными лояльно настроенными к российской короне гражданами? Бесспорно, преследовалась военная целесообразность: насильственное выселение мужчин предполагало, что они не будут использованы австро-германцами на фронтовых работах (вряд ли можно полагать, что немецкое руководство намеревалось призывать в свою армию заведомо ненадежных русских поляков и литовцев). Однако на деле эта целесообразность обернулась гибелью, унижениями, горем, страданиями многих и многих тысяч людей. Очевидно, что в русской Ставке, где высшие чины нарочито кичились показной религиозностью (к примеру, обвешанный иконками штабной вагон Верховного главнокомандующего), в данном случае оценивали ситуацию по простой циничной формуле: «Лес рубят, щепки летят».
Как говорится: «Вы Бога обманули, генерал!» В применяемых мерах не было ни капли христианского сострадания, ни капли разумной целесообразности, ни дольки признания собственных ошибок и некомпетентности. В 1941 году сталинская Ставка также прикажет колхозникам сжигать собственные деревни, чтобы не давать немцам крыши над головой, нимало не задумываясь о том, что будет с детьми, женщинами и стариками, лишенными крова русской зимой. Ведь эти люди находились на оккупированной территории, а потому их можно было легко списывать в расход. Пользу они приносили не советской власти, сдавшей фашистам половину европейской части страны, а немцам, на которых вынуждены были работать. При этом, разумеется, ни во время войны, ни вплоть до падения большевистской власти никто не позаботился внятно объяснить гражданам СССР, как можно, имея 22 июня существенное превосходство в военной технике, сдать врагу половину европейской части страны. А в 1915 году техническое превосходство, напротив, имел противник, и сдали только нерусские территории: Польшу, Литву, Галицию.
Подчиняясь давлению военного командования, гражданские власти спешили исполнить все предписания не только «буква в букву», но и с превышением. Пресловутое чиновничье раболепие, так превосходно описанное А. П. Чеховым, давало столь уродливые всходы, что порой удивляло и самих авторов репрессивных проектов. Характерным примером является сухое чиновничье признание фактов выселения, данное в форме констатации самого что ни на есть обычного для войны явления. Канцеляристы генерал-губернаторства Галиции отмечали: «Согласно указанию главнокомандующего Юго-Западного фронта, отсутствие данных, изобличающих в шпионстве, не могло служить основанием к оставлению лиц, заподозренных в нем, в районе, даже близком к театру военных действий. Такие лица подлежали высылке во внутренние губернии России, под надзор полиции. В особенности же эта мера должна была применяться к лицам, принадлежащим к составу неприятельских войск. Ввиду его все лица, заподозренные в шпионстве, военным генерал губернатором высылались этапным порядком под надзор полиции: евреи — в Томскую губернию, поляки и русины — в Симбирскую, Уфимскую и Пермскую губернии, позднее все — в Енисейскую, без различия национальности. Прочие задержанные вместе с такими лицами или передавались в руки судебных властей, или высылались административным порядком также внутрь Империи». [417]
417
Отчет деятельности штаба временного военного генерал-губернатора Галиции в период времени с 29 августа 1914 года по 1 июля 1915 года. Киев, 1916, с. 30
Обратим внимание — подвергшиеся насильственной эвакуации лица отправлялись не куда-нибудь, а в Сибирь. В то же время ближе к осени, когда откатывавшиеся под натиском врага фронты стали замирать, беженцев размещали в прифронтовых губерниях. Губернаторы собирали крестьянские подводы по всей губернии, после чего беженцы развозились по уездам. Единственное условие — на правом берегу Днепра «военное командование оседания беженцев не допускало». [418]
Вдобавок существовало еще и теоретическое обоснование данных мер. Следование тактике Отечественной войны 1812 года, превратно преподаваемой «верхами» и совершенно неправильно применяемой «низами», и озлобленность поражениями понудили русское военно-политическое руководство к насильственным мерам в отношении населения приграничной с фронтом полосы. Причем, надо сказать, весьма широкой полосы. То есть если озлобленность от поражений присуща войскам и властям любой страны без исключения (в той же Германии «шпионами» и «предателями» были «назначены» бельгийцы и французы оккупированных территорий), то в России подводилась еще и теоретическая база. Как будто бы не прошло сто лет и вновь вернулись наполеоновские времена. Даже генерал-квартирмейстер Ставки ген. Ю. Н. Данилов, который, правда, обвиняет в свершившемся исключительно начальника Штаба Верховного главнокомандующего ген. Н. Н. Янушкевича, всячески выгораживая самого великого князя Николая Николаевича, был вынужден констатировать: «Ясно, что легче было подвести под подозрение все инородческое население. Евреев, немцев, поляков или другие народности, чем выдвигать против того или другого отдельноголица какое-либо конкретное обвинение, которое еще нужно было доказать. На почве этой обстановки, создаваемой, к сожалению, каждой войной, возникало много печальных случаев и недоразумений». [419] «Много недоразумений» — это десятки и сотни тысяч насильственно выселяемых на восток людей.
418
Друцкой-Соколинский В. А.На службе отечеству. Записки русского губернатора. Орел, 1994, с. 73.
419
Данилов Ю. Н.Великий князь Николай Николаевич. М… 2006, с. 274.