Неизвестный фактор (Романы)

Нортон Андрэ

— Шкарк, Шкарк! Шак, Шак!

Четырехлапое существо передо мной подпрыгнуло, закрутилось и поставило передние лапы на холм. Его голова-череп запрокинулась, а открытая пасть испустила такой звук, от которого по коже мурашки побежали.

Рогатое существо тоже повернулось в сторону звука, запрокинув чудовищную голову, чтобы лучше смотреть вверх. Еще оно подбросило летающее существо с руки-насеста, будто подавая ему знак отыскать источник этого крика.

Хриплый голос продолжал:

— Шкарк, Шкарк! Шак, Шак!

Я была так напугана, что мне понадобилось довольно много времени, чтобы понять,

что их внимание сейчас направлено на речь, а у меня появился призрачный шанс спастись. Я изменила маршрут и поспешила в направлении, противоположном тому, откуда доносился спасший меня звук. Там открывалась одна дорожка, на которую я и скользнула, а затем понеслась, посматривая назад.

Эти слова не замолкали, они звучали снова и снова; время от времени их заглушали завывания четырехногого врага. Они несколько приободрили меня. Неужели кто-то — что-то — в этом лабиринте ужасов специально вмешался, чтобы спасти меня? Оомарк? Но это был не его голос. Он был более глубоким и хриплым, это был не детский крик.

— Шкарк, Шкарк…

Теперь, будучи уже несколько в отдалении, я не была точно уверена в направлении, разве что это было где-то сзади. Слова эхом разносились над холмами, звуча то так громко, что я боялась, не привел ли меня лабиринт опять к тому же месту, то так слабо, что я едва различала отдельные слова и начинала надеяться, что ушла далеко от опасности, хотя не стала бы на это полагаться.

Если б только я могла уйти от холмов! Я пристально вглядывалась в темноту, очень слабо надеясь, что увижу что-то, что подскажет мне, как выйти на тропинку, которой я пришла. Однако все дороги так походили одна на другую, что выбирать из них было бессмысленно.

Первым моим указателем стало дуновение запаха зла. Я была уверена, что именно так пахло от фруктовых деревьев, и запах доносился от нового ответвления тропы слева. Поскольку другого ориентира у меня не было, я охотно доверилась своему носу.

Зловоние становилось все сильнее, и я вышла, наконец, но не к деревьям, у которых ели крылатые, а, скорее, на открытую местность, где росло намного больше деревьев. Они с двух сторон очерчивали границу коридора или дорожки, ведущей к прудику или озерку треугольной формы, слишком правильной, чтобы быть естественной.

Увидев эту воду, я захотела пить, но здесь это было невозможно. Воду, в которую падали фрукты таких деревьев — а я увидела, что в ней плавают гнилые шары — не стоило пить. Потому я свернула в узкий проход между холмами, окольцовывавшими это место, и рощицей. Вскоре стволы и ветки образовали толстую стену между мной и водой. Слабое эхо слов затихло, побудив меня перейти на усталую трусцу. Если существа избавились от обладателя того голоса — кто бы он ни был — они, возможно, уже вынюхивают мой след.

Именно когда уже тащилась из последних сил, я и вышла на след. Точно, эти щелки от копыт в земле были сделаны ногой, намного меньше, чем у того чудища из кошмара и больше похожи на следы, которые мог бы оставить Оомарк. Воодушевленная верой в это, я пошла по следам. Но я не теряла бдительности, выслушивая охотников. Вдалеке я услышала лай, хотя это был не такой крик, какой издавало четвероногое существо в ответ на зов через холмы. В этом звуке была нотка жуткого торжества, будто это существо

уже почти настигло добычу, за которой гналось. Я набрала полные легкие воздуха и попыталась бежать быстрее, стремясь добраться до открытой местности.

Удача — а может, и еще что-нибудь — была на моей стороне: я проковыляла мимо холма и увидела впереди открытую местность, поросшую травой. Но не только это; еще и маленькие следы копыт, отпечатанные на лоскутке голой земли. Я знала, или думала, что знаю, что Оомарк прошел этим путем.

Я бросилась бежать со всех ног, оставив зловещие холмы позади, хотя каждый миг боялась услышать лай слишком близко за спиной. Когда этого не произошло, я задумалась, что же это охотилось там? О причинах же и происхождении столь подходящего вмешательства я могла только гадать.

Что привело там к моему спасению? Неожиданно мне в голову пришла мысль о том косматом создании, преследовавшем нас и молившем о пище. Может, он так неистово хотел наложить лапы на припасы, которые я несла, что мог спасти меня от своих собратьев, чтобы получить весь трофей самому. Этой мысли было достаточно, чтобы я еще ускорила шаг.

Сколько времени заняли блуждания в лабиринте холмов, не могу сказать даже приблизительно. Вообще, насколько я могу судить сейчас, оказалось, время в том чуждом мире не измерялось в том смысле, как мы это понимаем; хотя, может быть, те периоды, когда туман сгущался и рассеивался, аналогичны ночи и дню более нормального существования. Если так, рано или поздно мне пришлось бы иметь дело еще с одним сгущением тумана. А минувший опыт предупреждал меня, что было целесообразно найти одно из колец-убежищ, которые мне показал Оомарк. И хотя на бегу я обыскивала взглядом местность во всех направлениях, характерных кругов более зеленой травы не было.

Меня терзали жажда и голод. Я начала чувствовать такую усталость, какой не знала с тех пор, как мои слишком гибкие пальцы ног впитали энергию из самой земли. Обмотки на ногах изнашивались и ослабевали. Очень скоро мне придется изобретать замену. Я больше не видела следов и понятия не имела, иду ли за Оомарком или уже нет. В целом обстоятельства были вовсе не благоприятные, и идти намного дольше я не смогла бы.

В конце концов, дело разрешила одна из повязок. Она ослабла, запуталась у меня между щиколотками, и из-за этого я шлепнулась. Я лежала, оглушенная падением, потом поднялась посмотреть, нужно ли перевязать ногу, пожертвовав для дела еще частью пиджака.

И еще, оглянувшись вокруг, я поняла, что туман стал гуще, чем когда я оторвалась от холмов. Скоро он сгустится окончательно.

Веточка! Она была у меня в руке, когда я упала. Я быстро ее нашла. Длинный стебелек сломался пополам. Но неувядшие цветы и все еще свежие листья были в порядке. А трава на ощупь была влажной, будто туман был нежным освежающим дождем. Я положила ветку на землю и вынула припасы. Так мало! А ведь только из-за того, что перед отъездом я запаслась излишне щедро, рассчитывая поделиться конфетами с Оомарком и его друзьями, у меня было и то, что есть. Я положила в рот кусочек вафли. Вместо облегчения это доставило страшные мучения: я так захотела съесть все остальное, что пришлось в спешке снова завязать это, только бы соблазн не победил осмотрительность.