Неизвестный фактор (Романы)
Шрифт:
Для человека в анабиозе время не существует. Дискан вновь начал его ощущать, услышав пронзительный требовательный звон, шум, вгрызавшийся в плоть и кости. Он сопротивлялся этому звуку, боролся с необходимостью реагировать на него. Устало открыв глаза, обнаружил, что перед ним щит с рычажками, переключателями, вспыхивающими огоньками. Два таких огонька горели зловещим красным светом. Дискан совершенно не разбирался в пилотировании, однако понял, что ровного гудения двигателей, какое сопровождало весь его перелет с отцом, сейчас не слышно. Напротив, корабль неровно пульсировал, энергия прибывала и убывала.
Вспыхнул
— Критические условия!
Голова Дискана дернулась на мягкой подушке кресла. Механический голос доносился из стен.
— Повреждена пятая часть. Произвожу экстренную посадку. Повторяю: экстренная посадка!
Из стены слева потянулась какая-то материя. В воздухе она казалась белым туманом. Окутав тело Дискана, она становилась все толще и превратилась в защитный кокон. Ритм колебаний стал еще более неровным. Дискан знал, что экстренная посадка может закончиться катастрофой: в момент удара и корабль, и его пассажир мгновенно погибнут.
Хуже всего была беспомощность. Настоящая пытка — лежать в защитном коконе и ждать гибели. Он пытался высвободиться — бесполезно. И тогда он выразил свое стремление к свободе в криках, отразившихся от стен.
Но тут ожидание закончилось и его окутала милосердная тьма. Он не чувствовал, как поврежденный корабль вошел в атмосферу планеты и начал спуск.
Вращающийся шар на экране постепенно терял расплывчатость очертаний, вызванную большим расстоянием. На его поверхности, на экране над головой Дискана, появились тени континентов, пятна морей. Мрачный мир, угрюмая планета, Не покрытая роскошной зеленью, как Ваанчард, не коричне-Во-зеленая, как Найборг. Эта планета серо-зеленая, цвета закаленной стали.
Все быстрее сменялись день и ночь: корабль опускался по Круговой орбите. Солнце здесь бледное, и пять спутников отбрасывают Тусклый свет на острые вершины хребтов, окруженных болотами; мелкие моря и суша постоянно борются друг с другом.
За спуском корабля следили глаза. И в этих глазах был разум — своего рода, — оценивающий, вопрошающий. На сравнительно широком пространстве началось движение... сближение, которое не было естественным. Возможно, на этот раз... Глаза наблюдали за тем, как корабль, стоя на столбах огня, опускался к относительной безопасности камня и земли.
Спуск проходил не гладко. Одна опора подогнулась. Вместо того чтобы приземлиться на три опоры, корабль упал и покатился. Вокруг в этом безумном вращении горела растительность. Мгновенно гибли растения и животные. Но вот разбитый корпус замер, лег на грязь, которая пузырилась вокруг, поглощая корабль, окутывая его липкой субстанцией.
Дискан снова пришел в себя. Умирающий корабль напрягал все силы, вложенные в него создателями, чтобы защитить жизнь, которую он призван охранять. Кокон, ядром которого был пассажир, слетел с кресла, ударился о люк, который уже частично открылся, и застрял. Дискана окончательно привели в себя вонь грязи и запах горелой растительности. Он слабо закашлялся.
Его голову и плечи окутывали клочья разорванного белого вещества. В последние мгновения перед потерей сознания Дискан испытал страх перед беспомощностью, перед тем, что он связан по рукам и ногам, и теперь этот страх заставил его приложить усилия, чтобы выбраться через полуоткрытый люк, предназначенный для аварийной эвакуации.
Он
Срывая остатки защитного кокона с головы, Дискан удивленно осматривался. Корабль уже на три четверти погрузился в засасывающую грязь, и теперь поток грязи устремился в люк, через который он только что выбрался. Дискан старался составить представление о своем окружении.
Ветер холодный, хотя от опаленной и горящей болотной растительности еще исходит немного тепла. Но пожар, начавшийся во время посадки, уже кончается. Невдалеке Дискан увидел белые полосы: это может быть снег или верхушки камней. Он помнил зиму на Найборге, и сейчас такой же холодный ветер касается его тела. Но на Найборге были одежда, убежище, пища...
Дискан подобрал остатки кокона и, как шаль, накинул на плечи. С этим материалом трудно управляться, но это все же какая-то защита. Корабль! Там есть набор для выживания: средства для разжигания костра, неприкосновенный запас продовольствия, оружие... Дискан повернулся на своем скальном островке.
Надежды вернуться на корабль не было. В открытый люк непрерывно устремляется поток грязи: попытаться вернуться значит попасть в западню. Неожиданно захотелось прочной поверхности, много суши под собой и вокруг. И это заведомо можно найти это на покрытых снегом камнях.
Должно быть, корабль разбился на исходе дня; солнца не видно, небо затянуто тучами, но серого света достаточно для освещения сцены. К тому времени как Дискан, выпачканный ледяной грязью, уставший и почти потерявший надежду, добрался до цели, сгустились сумерки, и он не решался идти дальше: неверный выбор направления может привести его в трясину, ту самую, в которой теперь бесследно исчез корабль.
Он пополз по каменному возвышению, нашел расщелину, забрался в нее и закутался в остатки кокона. Встала первая луна, круглая зелено-голубая монета на небе; над горизонтом показалась ее сестра. Но ни та, ни другая не давали достаточно света, чтобы идти по незнакомой местности.
По другую сторону от бассейна грязи еще виднелось несколько мест, где догорал огонь. Как стремился Дискан к этим драгоценным искрам! Но здесь нет топлива для костра и невозможно перебраться к обгоревшей земле. Он как можно глубже забрался в убежище, остро ощущая свою невезучесть.
Итак — насмехалась какая-то часть сознания — ты думал, что тебе повезет, когда ты вставишь свой ключ, и перед тобой откроется лучшее будущее. Что ж, вот оно, это будущее, и чем же оно лучше прошлого?
Дискан кашлял, дрожал и горько размышлял. Свобода у него есть — свобода умереть тем или иным способом: замерзнуть ночью, утонуть в грязи завтра, погибнуть в одной из бесчисленных ловушек этой неведомой планеты. Но с этим насмешливым внутренним голосом боролась друга мысль — он ведь дожил до этого момента. И каждое следующее мгновение жизни — это небольшая победа над судьбой. Над судьбой или над тем, что искалечило его с самого рождения. У него есть эта свобода — да, и еще есть жизнь, и он держался за эти свои преимущества, словно они способны дать ему тепло, убежище и питание.