Неизвестный Кропоткин
Шрифт:
1 Записки, С. 16.
Монаршая милость
Судьба братьев сложилась по-разному, хотя отец готовил их, как и старшего сына Николая, исключительно к военному поприщу. Избежать этой же участи Петру помог счастливый случай. Почти как в сказке, ему выпала вдруг царская милость.
То были годы правления императора Николая I, начавшегося с жестокого подавления бунта офицеров-декабристов. Пятеро были повешены, а остальные заговорщики отправлены на каторгу, в Сибирь. Такое начало определило характер всей эпохи. Никогда, ни до, ни после этого времени, государственность в России не чувствовала себя столь могучей, уверенной, незыблемой. Это было время господства иерархии власти,
В 1847 году, отбыв ссылку, покинул родину Александр Герцен. В конце 1849 года произошла расправа с участниками кружка М. В. Буташевич-Петрашевского*, обсуждавшего утопические идеи Фурье. Готовившийся расстрел кружковцев был в последнюю минуту заменен каторгой. Среди подвергнутых наказанию - молодой писатель Федор Достоевский.
*См. указатель имен в конце книги.
Детские годы Петра Кропоткина пришлись как раз на это время.
В конце 1850 года, в ознаменование 25-летия царствования Николая I в Благородном собрании Москвы на Малой Дмитровке (ныне Дом Союзов на Пушкинской улице) давали грандиозный бал. Верноподданное дворянство «второй столицы» устроило для царской семьи представление в костюмах всех народностей, входящих в состав Российской империи. Генеральше Назимовой, которая когда-то была дружна с Екатериной Николаевной, надлежало явиться на бал в одеянии персидской царицы в сопровождении восьмилетнего сына, одетого в такой же богатый наряд. Но перед самым балом он заболел, и генеральша обратилась к юным Кропоткиным. Для Александра костюм оказался мал, а семилетнему Пете пришелся впору. Так он попал на царский бал, определивший его судьбу.
Дети представляли шестьдесят губерний России, и у каждого ребенка был в руке жезл с гербом одной из них. Петя, одетый в восточного вида костюм, с поясом, украшенным драгоценными камнями, держал герб Астраханской губернии. Нужно было склонить губернские гербы перед самодержцем. Но тут дядюшка Пети, литератор Дмитрий Гагарин, одетый тунгусом, поднял мальчика на руки и поставил на платформу перед царем, которому захотелось поближе рассмотреть забавного в своем наряде «астраханца».
Его усадила рядом с собой императрица Александра Федоровна, женщина добрая, страдавшая от грубости супруга-солдафона. Петя, устав от грандиозного зрелища, заснул, положив голову ей на колени. Пока он спал, царь распорядился: пусть князь Кропоткин учится в пажеском корпусе.
Попасть в привилегированный Его Величества корпус считалось большим счастьем. По окончании его открывались блестящие возможности: карьера при дворе, в гвардии или на дипломатическом поприще. Надо только подрасти, а будущее Петру уже обеспечено неожиданно снизошедшей на него монаршей милостью.
Мог ли император тогда предполагать, что милый мальчик в меховой шапке и восточном костюме, юный князь Рюрикович станет врагом самодержавия, да еще - страшно подумать - анархистом, отрицателем власти. Не ведал этого, конечно, и сам «баловень судьбы».
Среди книг
Первые знания по школьной программе, как принято в дворянских семьях, были получены дома. Гувернер-француз Пулэн, познакомил детей с основами французской истории, географии и грамматики, а успехи в разговорной речи были столь значительными, что братья вскоре стали даже «думать по-французски». Студент юридического факультета Московского университета Николай Смирнов занимался с детьми русской грамматикой, литературой, а заодно и арифметикой. Ему обязаны братья обретением еще в детстве литературного вкуса. Они хорошо знали и любили произведения Пушкина, Гоголя, Некрасова и под их влиянием занялись собственным литературным творчеством. Целыми днями мальчики просиживали за сочинением стихов и рассказов. Составляли из них ежедневную домашнюю газету «Дневные ведомости», а затем - ежемесячник «Временник». Главным автором этих изданий был Петр, хотя он
Конечно, домашняя издательская деятельность развивалась под впечатлением от журналов, которые выписывал отец. Каждый месяц приходил «Сын отечества», не отличавшийся большим разнообразием материалов: в нем публиковалась «придворная хроника» и высочайшие рескрипты: поздравления, «пожалования» орденами, производство в звание, увольнения от должности. Но Алексею Петровичу хотелось, чтобы дети, особенно Петр, которому предстояло стать пажем, тоже увлеклись этой атрибутикой. Их же больше интересовали такие разделы в журнале, как «известия с Кавказа», где шла война с горцами, «новости ученого мира», литературные произведения. В «Сыне отечества» часто печатались «патриотические драмы» Нестора Кукольника, исторические романы Загоскина, переводы, например, романа популярного Эжена Сю «Мисс Мери». Все, что читали братья, отражалось в их домашнем журнальном творчестве.
Впервые из «Сына отечества» узнал Петр Кропоткин о долгом, но очень интересном пути из Москвы в Иркутск, о реке Обь, «едва ли имеющей соперниц на земном шаре», о «прекрасной науке» геологии. А в журнале «Московитянин» он прочитал о великом немецком географе Александре Гумбольдте*, к которому ездил в Берлин молодой русский путешественник Петр Семенов* перед тем, как отправиться в азиатский поход, в неведомые «Небесные горы» - Тянь-Шань. С этим человеком доведется Кропоткину сотрудничать в будущем.
Рано возник у Петра интерес к путешествиям, географии и геологии. Не случайно он переписал во «Временник» вступительную лекцию московского профессора по физической географии. По-видимому, она принадлежала известному метеорологу А. Ф. Спасскому, первым описавшему климат Москвы. Но главную роль в развитии интереса к природе сыграли ежегодные выезды на лето в имение Никольское Калужской губернии. Здесь, близ уездного старинного города Мещевска, на берегах тихой реки Серены, провели братья немало счастливых дней.
Да и сам переезд был увлекательным путешествием. Как только начинал бурно таять снег, и вниз по Сивцеву Вражку и другим переулкам устремлялись шумные потоки воды, начинались сборы, очень нелегкие: ведь надо отправить большую семью, человек двенадцать, да еще полсотни дворовых с детьми, все необходимые кухонные и домашние вещи. А до имения - 250 верст…
Сначала выходил в путь обоз дворовых: вверх по Пречистенке, по направлению к деревянному тогда Крымскому мосту и Калужским воротам. Княжеская семья трогалась дня через три-четыре в шестиместной карете и тарантасе. За пять дней добирались до Никольского, проезжая Подольск, Малый Ярославец, Тарутин, Калугу. По дороге догоняли обоз, который двигался совсем уж медленно: дворовые шли рядом с нагруженными доверху телегами все две с половиной сотни верст пешком. Когда ночевали в Малом Ярославце, Пулэн всегда водил детей на историческое Бородинское поле, подробно рассказывал о знаменитом сражении в сентябре 1812 года.
Особенно любил Петя отрезок пути в семь верст за Калугой до перевоза через речку Угру. Дорога пролегала через громадный сосновый бор на песках, в которых утопали лошади и экипажи, поэтому все шли пешком. Петя обычно уходил один далеко вперед. Он очень любил вековой сосновый бор: «В этом лесу зародилась моя любовь к природе и смутное представление о бесконечной ее жизни» 1, - вспоминал он.
1 Там же, С. 32.
А с искусством его впервые познакомили, как ни странно, дворовые барского дома. Отец, как и многие помещики в те времена, завел крепостной оркестр. Первой скрипкой его был полотер Тихон. Когда по воскресеньям взрослые отправлялись в церковь или в гости, а домашние наставники получали отпуск, в парадной зале под скрипку крепостного «виртуоза» затевались танцы и игры всей многочисленной княжеской челяди. Это делалось тайно, и дети никогда не выдавали слуг, даже если в результате этих невинных проказ что-нибудь из обстановки залы оказывалось разбитым или поврежденным.