Неизвестный партнер
Шрифт:
Кантагалли кивнул.
– Впрочем, не совсем так. Когда-то я разбирал одно дело, затрагивающее норвежские интересы. Но это было очень давно. Оно касалось одной пароходной компании, и все уладилось с помощью переписки.
– Значит, вы первый раз прибегли к помощи норвежского переводчика? – невинно спросил Рудольф. Он умышленно перевел разговор на Маргит Тартани.
– Да. Я совершенно забыл, что Мария норвежка, это один из моих людей предложил мне воспользоваться ее услугами.
– Она, по-видимому, уже совсем не чувствует себя норвежкой?
– Конечно, синьор Нильсен! Ведь у нее здесь семья – муж и дети. Вся ее жизнь прошла в Бриндизи.
– Кажется, мы приехали, – заметил Рудольф, выглянув в окно.
Машина остановилась.
Галантно склонившись, Кантагалли поцеловал руку фру Халворсен, потом – Лиллиан Бек. И долго тряс руку Рудольфу.
– Будем держать связь, – сказал он. – Надеюсь, перелет вас не утомит. Ни о чем не тревожьтесь, я обо всем распорядился. Arrividerla, [17] синьор Нильсен. Мне было очень приятно познакомиться с вами.
Arrividerla, подумал Рудольф, когда самолет поднялся на высоту десять тысяч метров. Далеко внизу под толстым слоем облаков лежал Бриндизи. Рудольф не видел города, да и не хотел его видеть. Не до свидания, а прощай навсегда, думал он.
17
До свидания (итал.).
Он вздрогнул, когда фру Халворсен проговорила у самого его уха:
– Не понимаю, как норвежка могла согласиться прожить всю жизнь на чужбине! Я даже спросила ее об этом. И знаете, она ответила, что ей никогда не хотелось вернуться в Норвегию! Ей нравится в Италии. Я поинтересовалась, не стала ли она католичкой, но оказалось, она приняла католичество еще в Норвегии. Тогда я спросила, не посещала ли она в Осло церковь святого Улава. Она так посмотрела на меня, что я даже испугалась: вдруг мой вопрос слишком нескромен. Поэтому я рассказала ей про фру Торкилдсен.
– Если не ошибаюсь, вы говорите о Маргит Тартани?
– Конечно, – удивленно ответила фру Халворсен.
– А при чем же тут фру Торкилдсен? – Теперь уже удивился Рудольф.
– Понимаете, когда фру Торкилдсен тридцать лет назад осталась вдовой, она потеряла всякую опору в жизни. Ей было за сорок. Детей у нее не было, с детьми ей было бы легче. Они с Торкилдсеном жили, душа в душу. Когда он скоропостижно скончался, ей показалось, что жизнь кончена. Она совсем растерялась. Мой муж был еще жив. Это был прекрасный, чуткий человек. Он понял, как ей тяжело, и не возражал, чтобы я уделяла ей внимание. Больше года каждое воскресенье мы ходили с ней в католическую церковь. Наверно, она собиралась перейти в католичество. Потом мой муж умер. И я уже не могла ходить с нею в церковь, потому что не хотела оставлять Харри одного. Но к тому времени она как будто потеряла интерес к католицизму. Все это я и рассказала Маргит Тартани, чтобы она поняла, почему я спросила, не посещала ли она в Осло церковь святого Улава. Возможно, мы не раз видели друг друга, даже не подозревая об этом!
– Когда же вы успели поговорить с ней? – Рудольф опять удивился.
– После того, как мы были у Харри, пока вы беседовали с врачом. Понимаете, мне было очень не по себе, потому что я не понимала, о чем идет речь. Ведь я не знаю ни английского, ни итальянского. Вот я и заговорила с Маргит Тартани, она-то норвежка!
– Была норвежкой, – заметил Рудольф, – но уже очень давно.
– Я бы не могла жить в чужой стране! – Фру Халворсен покачала головой. – Ни за что!
– Все люди разные, и это хорошо.
– Вы правы, – пробормотала фру Халворсен и закрыла глаза.
Рудольф мысленно повторил свой разговор с Маргит Тартани – они беседовали по пути в больницу Святой Марии Магдалины.
– Вы давно живете в Италии?
– Больше двадцати пяти лет.
– И вам здесь нравится?
– Думаю, что мне нигде не жилось бы лучше, чем здесь.
– Климат здесь, безусловно, лучше, чем в Норвегии.
– Я имела в виду не климат. Здесь моя семья. Мой дом.
– У вас есть дети?
– Шестеро!
– Шестеро? Вот это да! И сколько же им лет?
– Старшему скоро тридцать, младшему – десять.
Интересно, сколько лет точно она живет в Италии?
Если старшему скоро тридцать, значит, она замужем тридцать один год, самое меньшее. А где они жили до того, как поселились в Бриндизи? Если бы они с самого начала жили в Бриндизи, она сказала бы, что они живут тут не «больше двадцати пяти лет», а «больше тридцати». Можно ли считать случайностью, что фру Халворсен пытались отравить после того, как она «допросила» Маргит Тартани?
После этого «допроса» Маргит и к нему стала относиться иначе.
Рудольф решил сразу же по возвращении домой навести справки о прошлом Маргит Тартани. Если ее брак был зарегистрирован в Осло и если там же родился ее старший сын, узнать о ее прошлом будет нетрудно.
Он откинулся в кресле, расслабился и закрыл глаза.
Через несколько минут он уже спал.
21
Самолет приземлился в Форнебю точно в 22.30. «Скорая помощь» ждала, чтобы отвезти Харри в больницу «Уллевол». Рудольф проводил носилки до машины и, только когда машина уехала, провел своих спутниц через паспортный контроль.
Карстен и Харалдсен ждали их в зале.
– Тяжелая поездка? – спросил Карстен Рудольфа, но смотрел он на Лиллиан.
– Конечно, тяжелая, две пересадки. И в Риме и в Каструпе пришлось ждать самолета. Но вообще-то все прошло гладко.
– Мы здесь с машинами, – сказал Карстен. – Харалдсен отвезет фру Халворсен и фрекен Бек. А мне поручено немедленно доставить тебя в Управление.
– Я могу взять такси! – сказала Лиллиан.
– И я тоже! – поддержала ее фру Халворсен.
– Зачем, если экипаж вас уже ждет? – засмеялся Карстен.