Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!

Яковлев Николай Николаевич

Основательное знание двух иностранных языков отличало Рузвельта от американских политиков.

Он много читал. Ему не было еще и десяти лет, когда четко определились интересы: в первую очередь Франклин читал и перечитывал все, что относилось к морю. Мать с недоумением следила за тем, как сын брался за серьезные книги. С девяти лет всем журналам Франклин предпочитал «Сайнтифик америкэн», едва ли увлекательный для подавляющего большинства его сверстников. Как-то в дождливый день Сара застала его за чтением словаря. Способность Франклина запоминать прочитанное была поразительна. Однажды мать читала сыну вслух книгу, в то время как он разбирал свою коллекцию марок – с десяти лет он

стал самозабвенным коллекционером. Видимое невнимание Франклина вызвало у нее резкое замечание. Сын немедленно повторил последние фразы, добавив с очевидным оттенком высокомерия: «Мне было бы стыдно, если бы я не мог делать двух дел одновременно». Близкие всегда не переставали удивляться тому, как Ф. Рузвельт буквально проглатывал книги.

Не только удовлетворение ненасытного книжного голода питало любовь к морю. Вскоре после рождения Франклина родители купили небольшой участок земли (около двух гектаров) на полюбившемся им канадском островке Кампобелло в заливе Фанди, вблизи Ист-порта, штат Мэн. Здесь, на берегу холодного бурного океана, они построили летний домик. Девятилетний Франклин был вне себя от радости, когда отец купил семнадцатиметровую яхту «Хаф мун», первую в серии яхт, носивших это название. Его нельзя было никакими силами заставить покинуть суденышко. Когда голова Франклина начала возвышаться над штурвалом, он многие часы проводил на борту яхты, а мать была единственным пассажиром.

Шестнадцати лет Франклин стал владельцем собственного судна – семиметровой яхты «Нью мун». На ней, иногда один, иногда с друзьями, Франклин многие годы детально исследовал бесчисленные бухточки, узнал капризные течения, приливы и отливы опасных вод залива Фанди. Море осталось его страстью до смерти.

Гротон, Гарвард, Элеонора и юриспруденция

I

Эндикот Пибоди принадлежал к одной из богатейших семей Новой Англии, компаньонов дома Морганов. Его отец представлял интересы концерна в Англии. Эндикот Пибоди получил образование в этой стране, завершив его в Кембридже. Там на него произвели глубокое впечатление английская система образования избранных для служения избранным, реформистская деятельность тори и каноны англиканской церкви. По возвращении в Соединенные Штаты молодой Пибоди объявил семье, что решил не переступать порога контор менял, а предпочитает кафедру. Он стал священником, но, проведя полгода в городке горняков в штате Аризона, понял, что его поймут только избранные.

В 1883 году в маленьком городке Гротон, в шестидесяти километрах от Бостона, он основал школу, дабы готовить в ней молодых людей «в основном христианского склада». Земельный участок для школьных зданий предоставил богач Дж Лоуренс, за что был включен в наблюдательный совет вместе с Дж П. Морганом и другими представителями денежных интересов. Очень скоро о Гротоне разнеслась слава как о наиболее привилегированной школе Соединенных Штатов. Срок обучения был установлен шесть лет. Принимались двенадцатилетние мальчики и выпускались восемнадцатилетние юноши.

Четырнадцатилетний Франклин переступил порог школы и был принят сразу в третий класс. В 1934 году Франклин Рузвельт говорил: «Пока я жив, влияние доктора и миссис Пибоди означает и будет означать для меня больше, чем влияние любых других людей, за исключением отца и матери». Президент был далек от того, чтобы отдать простой долг вежливости. Он старался, чтобы все торжественные религиозные церемонии в Белом доме отправлялись Эндикотом Пибоди. В чем секрет успеха ректора у ученика Франклина?

Превыше всего Пибоди ставил служение стране,

понимая его в духе либеральствующего тори конца XIX века. В бесчисленных горячих простых проповедях, хорошо гармонировавших с его наружностью сильного человека из народа, он настаивал на том, что политика в Америке должна быть очищена от скверны, а гротонцы в жизни никогда не должны идти на компромисс со Злом. То было провозглашение абстрактно прекрасных истин христианства, но ректор, хотя ежедневно и пожимал перед сном руку каждому из 110 воспитанников, как-то забывал сообщить им поодиночке или всем вместе, как претворить в жизнь заманчивые принципы.

Слабая связь школы с жизнью привела к тому, что к 1936 году из тысячи выпускников Гротона лишь десять нашли себя в политике (среди них Ф. Рузвельт, С. Уэллес, Дж Грю, А. Гарриман, Д. Ачесон). Успеху на политическом поприще мало способствовала привычка, по словам одного гротонца, приобретенная в школе, «во время разговора с малознакомым человеком пристально смотреть на два дюйма выше головы собеседника». С большим трудом Франклин избавился от манеры гротонца, определенно излишней для политика.

Жизнь ученика в школе напоминала ту, которую Пибоди видел в колледжах Кембриджа и Оксфорда. Каждый воспитанник получал небольшую клетушку в два на три метра, в которой стояли койка, стол, стул, а вместо шкафа – крючки на стене. Подчеркнуто простой быт, частично спартанский – холодный душ по утрам и умывание ледяной водой, дополнялся правилом: к ужину являться в вечернем костюме, в рубашке с крахмальным воротничком и в лакированных туфлях.

Пибоди чистосердечно полагал, что введение системы старшинства среди учеников, принятой в английских колледжах, создаст в Гротоне подобие большой семьи. Система принесла неизбежные результаты: безмерную тиранию старших над младшими. Отпрыски приличных семей проявили незаурядную изобретательность: новичков «дисциплинировали», заставляя гнуться в три погибели, и в таком виде запирали в тумбочках для обуви. Это был обычный метод воздействия. Если же старшие ученики находили, что тот или иной мальчик не подходит к «тону» школы, он подвергался «накачиванию»: несчастного тащили в ближайший туалет, запрокидывали голову над раковиной и наливали в рот воду до тех пор, пока жертва не начинала захлебываться.

К Франклину эти воспитательные меры никогда не применялись. Напротив, очень скоро он стал относиться к неудачникам с плохо скрытым презрением. В письме домой он сообщает: «Сын Биддлов просто сумасшедший, новичок и глупец. Его уже несколько раз запирали в тумбочку и неоднократно грозили накачать».

С первых шагов в школе Франклин инстинктивно взял правильный тон с товарищами, что как раз для него было нелегкой задачей. Он пришел в класс шестнадцатым на третий год обучения, когда отстоялись симпатии и антипатии. Однако он быстро схватил основное в школьной жизни – не выделяться – и счел разумным во всех случаях быть на стороне большинства, не примыкая к считанным бунтовщикам.

В первые месяцы Франклин горячо взялся за дело и стал одним из лучших учеников. Вскоре он обнаружил, что это вернейший путь пасть в глазах товарищей. В конце года, получив наконец первую двойку, он торжествовал. Расчетливый мальчишка отписал домой: «Сегодня заслужил первый неуд и очень рад этому, так как до сих пор считалось, что у меня нет чувства школьной корпорации. Старая психопатка Барбаросса влепила мне двойку за болтовню в классе». Отныне табель Франклина украшали тщательно дозированные неуды, но не в таком количестве, чтобы открыть перед ним двери кабинета ректора для назидательной беседы – для этого требовалось шесть двоек. Он учился, имея средний балл Б (соответствует четверке).