Неизвестный сепаратизм. На службе СД и Абвера
Шрифт:
«Громов» родился в Тедженском районе Туркмении. Юношей, как и многие его сверстники, стал басмачом, попал к Ибрагим-беку, правда, в серьезных делах ему участвовать не пришлось. Когда отряд развалился, вернулся в родной аул, а потом перебрался в Теджен, стал совслужащим и мирно жил лет десять. В период коллективизации был арестован, его судили за содействие баям в срыве хлебозаготовок и приговорили к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Басмаческое прошлое, очевидно, сыграло свою роковую роль.
В силу каких объективных причин выбор пал на «Громова»,
По легенде бежал из заключения — такое бывало — и с помощью контрабандистов ушел на сопредельную сторону. Был, конечно, риск, что «Громов», оказавшись за рубежом, откажется от сотрудничества, но этого, как показали дальнейшие события, не случилось. Он, познавший на собственном опыте проявления крайнего национализма и осознавший его пагубность для нации, стал одним из идеологически преданных нам людей.
Мешхед был выбран потому, что, во-первых, в этом городе базировались значительные силы басмачей и, во-вторых, что было еще важнее, там находился его приятель по басмаческому отряду Шукур, который по наведенной нашей резидентурой в стране справке сотрудничал с английской разведкой. Именно поэтому была надежда, что он поможет устроиться и своему другу, во всяком случае, ввести его в круг своих связей.
Шукуру многие завидовали, поскольку англичане платили ему приличные по тамошним меркам деньги, по этой причине кое-кто и недолюбливал. А ему хотелось иметь компаньона, тем более что он чувствовал бы себя старшим в этой связке. В общем, все так и получилось.
«Громова», конечно, проверяли и те, кто его послал, и те, кто принял в свой стан. Его мешхедское начальство вышло через надежных людей на родственников перебежчика, их опрашивали. Все говорили одно и то же: басмачествовал, был на рядовой работе, посадили, бежал, куда — не известно, наверное, за кордон.
От «Громова» тем временем стала поступать информация о людях из числа активной части эмиграции, которая реализовывалась различными службами госбезопасности с соблюдением должных мер по безопасности источника. Поступали сведения и об интересе иностранных разведок к басмачам.
Как то Шукур сказал «Громову», что им заинтересовался его шеф, сотрудник английской разведки майор Дженкинс, и дал несколько советов, как вести себя в разговоре с англичанином. Пошли вдвоем: Шукур, представляя друга, сказал, что это тот самый туркмен, о котором он много рассказывал. Английский офицер был очень приветлив, заметил, что слышал о собеседнике много хорошего и уверен, что тот станет своим человеком в их кругу. Не преминул подробно расспросить о прошлом, службе в отряде, работе на родине, причинах ареста чекистами, обстоятельствах побега, обстановке и порядках в лагере. Очевидно, ответами был удовлетворен.
В следующий визит «смотрины» продолжились. На беседе присутствовал еще один англичанин, не считавший нужным называть себя, очевидно, начальник Дженкинса. Рекомендуя ему «Громова », майор подчеркнул, что это надежный человек, работает хорошо.
А потом началась интенсивная работа. Особый интерес майор проявлял к перебежчикам-туркменам, служившим в Красной Армии, и поставил перед «Громовым» задачу сообщать ему характеризующие их данные. Затем, как установил «Громов», англичанин лично беседовал с каждым из них, причем много внимания уделял сведениям о национальных частях, которые тогда существовали в РККА. Подробно расспрашивал перебежчиков о командном составе и настроениях военнослужащих. Одобрительно прореагировал на сообщение о том, что командиры в национальных частях в основном, как он сам выразился, из националов, улыбнувшись при этом, как показалось «Громову», каким-то своим сокровенным мыслям.
В дальнейшем майор переложил часть работы на «Громова» — ему надлежало проводить первичный опрос перебежчиков по той же схеме, какой придерживался сам английский разведчик.
Однажды в разговоре с «Громовым» Шукур поделился сведениями о том, что англичане направляют в Ашхабад ходока к родственникам политрука, проходящего службу в одной из национальных частей, — что-то, видимо затевается. О сигнале от «Громова» была информирована военная контрразведка. Оперативная информация поступала от него и в последующем.
Постепенно за «Громовым», так же, как и раньше за Шукуром, в туркменской колонии укрепилась репутация человека англичан. С одной стороны, это было неплохо, так как надежно прикрывало его. С другой, были основания опасаться, что такая увязка в какой-то момент может вызвать вопросы у местной службы безопасности. Но это было предпочтительнее, чем слухи и подозрения о возможной связи «Громова» с советской разведкой, что, как правило, случалось с перебежчиками поздней волны. Но все равно ухо надо было держать востро: военный комендант Гулям Реза и адъютант штаба расквартированной в Мешхеде дивизии не раз интересовались у «Громова», что хотят знать англичане. Кое-какими сведениями приходилось делиться : все-таки персы — хозяева.
Эти расспросы не прошли бесследно. Со временем штаб дивизии сам наладил работу с перебежчиками и стал привлекать к их допросам «Громова». Его возможности получения нужной информации расширились.
Был и еще один момент, существенный с точки зрения оперативной отдачи. Персидские власти зачастую закрывали глаза на то, что басмаческие отряды совершают вылазки на ту сторону госграницы, а по завершении набега возвращаются на свои базы. Но в то же время они желали быть в курсе предполагавшихся акций, и эта информация зачастую попадала в руки «Громова».