Неизвестный шедевр Рембрандта
Шрифт:
– Ага, ты-то свое взял, а мне? Я тоже что-нибудь взять хочу…
Парень ее уже не слушал, он шел к своему «Опелю», разглядывая трофеи.
Девица задержалась, наклонилась над Галиной и вытащила из ее ушей сережки.
– Тебе уже не нужно, – пробормотала она напоследок. – А мне они пригодятся…
Галина почувствовала запах дешевых духов, пудры и пота и чуть не задохнулась от отвращения.
– Не смотри! – взвизгнула девица и поспешно бросилась вслед за своим кавалером.
Кошмарная парочка уехала.
Галина
На дороге появилась еще одна машина – но теперь она уже не знала, стоит ли пытаться ее останавливать, не будет ли от этого только хуже…
Хотя, казалось бы, куда уж хуже!
Нет, нужно пытаться кого-то остановить, позвать на помощь… но тело по-прежнему не слушалось ее, ей было не поднять ни руку, ни ногу.
Одна за другой шли бесконечные, мучительные минуты. Машины по шоссе проезжали редко – но все же время от времени Галина слышала звук приближающегося мотора и пыталась привлечь к себе внимание – но безуспешно, так что ей оставалось только провожать проезжающие машины глазами…
Наконец тело понемногу начало ее слушаться. Девушка передвинулась на сиденье, толкнула дверцу. К счастью, та не была заперта и открылась от слабого толчка. Галина попыталась выбраться наружу, но явно переоценила свои силы: она просто выпала из машины на асфальт.
Положение ее стало только хуже, чем раньше: до этого она хотя бы сидела на удобном мягком сиденье и могла видеть проезжающие мимо машины, а там, глядишь, смогла бы и остановить одну из них, теперь же она лежала на жестком асфальте рядом с колесом, и машина Олега закрывала ее от проезжих, так что никто из них не видел ее. Она только время от времени слышала шум проносящихся мимо машин.
Галина попыталась встать – но сил у нее не хватило, и она бессильно застонала.
Девушка перевела дыхание, немного выждала и повторила свою попытку, опираясь на колесо.
Ей удалось подняться, но тут силы снова оставили ее, и она упала.
Перед глазами ее расступилась бездонная тьма, и Галина потеряла сознание.
Некоторое время она пребывала в глубоком беспамятстве, но потом темнота расступилась, она увидела сначала проблеск света, а потом – склонившееся над ней незнакомое лицо.
Это был мужчина. Он почему-то хлестал ее по щекам, словно хотел за что-то наказать. Галина не возражала против этого – она наделала столько глупостей, что, наверное, заслуживала наказания. Однако ей хотелось, чтобы ее оставили в покое, позволили вернуться в благодатную темноту беспамятства, где не было злобы, жадности и предательства, не было двуличных друзей…
Но упорный незнакомец не отставал от нее, он тряс Галину, бил ее по щекам и о чем-то спрашивал. Она добросовестно пыталась понять, чего он от нее хочет, и даже что-то ему говорила, с трудом шевеля пересохшим, непослушным языком.
Наконец ей удалось расслышать слово «больница» – и она почти разборчиво проговорила:
– Не
Эти слова потребовали от нее столько сил, что их больше ни на что не осталось, и Галина снова провалилась в долгожданное беспамятство.
– Геночка, смотри, как они мне идут! – пропищала обесцвеченная девица, разглядывая свое отражение в зеркале заднего вида.
– Сколько раз тебе говорил, – машинально ответил ее спутник. – Сколько раз говорил, не поворачивай к себе зеркало, когда я за рулем! Оно не для того предназначено!
– А если мне иначе не видно… – капризным голосом ответила девица. – Зеркало – оно, чтобы в него смотреться…
– Постой! – До парня наконец дошли ее слова. – Это ты о чем? Это что тебе идет?
– Да вот сережки! – Девица повертела головой, чтобы похвастаться. – Идут, правда?
– Это что за сережки? – процедил парень суровым голосом.
– Ну, это той телки, которая в машине была… ну, той, с передозом!
– Так ты у нее сережки взяла? – Парень нахмурился.
– Ну да! Тебе, значит, можно, а мне – нет? У нас, Геночка, равноправие!
– Давай их мне! – Гена протянул руку ковшиком.
– Что значит – давай? – Девица окрысилась. – Это мое! Я сама их у нее взяла!
– У нее взяла, мне отдала!
– Это еще почему?
– Почему-почему! Потому что я так сказал! – Парень грозно сдвинул брови.
– Да иди ты!
– Слушай, всегда я знал, что ты дура, но что настолько… все, что я у той девки взял, я сегодня же скину Степанычу. И сережки надо ему же отдать. Степаныч – опытный барыга, он знает, куда что можно сплавить, чтобы с концами. И хорошие деньги нам заплатит. А я тебе новые сережки куплю!
– Да, купишь ты! – прошипела девица. – Знаю я тебя, ты всегда только обещаешь!
– Ага, а шубку я тебе купил?
– Подумаешь, норка потертая! Уже вся расползается! Небось на рынке по дешевке взял! Сейчас в таких только уборщицы ходят! Небось и сережки такие же купишь…
– Говорю тебе – отдай сережки по-хорошему! Ты меня знаешь, я два раза не повторяю…
– Не отдам! – Девица отодвинулась от него подальше, вжавшись спиной в дверцу машины. – Купишь какую-нибудь дрянь, серебро со стекляшками, а эти вон какие красивые, небось настоящие бриллианты! Чертова прорва карат!
– Ну ты и дура! – прошипел парень. – Тебя же по этим бриллиантам в момент найдут! Загремишь на зону и меня за собой потащишь! А мне на зону неохота!
– Чего это на зону? – скривилась девица. – За что на зону, если я ничего не сделала?
– Говорю тебе – отдай! – рявкнул парень. – Лучше отдай, а то…
– А то – что? – Девица взвизгнула, схватила лежавшую на сиденье между ними сумку и со всей силы ударила своего спутника по лицу. Он выпустил руль, машина вильнула, вылетела на обочину, сбила ограждение и, кувыркаясь, полетела в овраг.