Неизвестный Туполев
Шрифт:
Хочу особо отметить содействие Ригманта Владимира Георгиевича, историка фирмы Туполева, великодушно предоставившего мне свой богатейший архив фотодокументов и уточнившего ряд деталей.
Признателен Георгию Алексеевичу Черемухину, нашедшему время оторваться от своей работы по созданию 85-летней истории ОКБ, прочитать мои записки и сделать ряд существенных замечаний. В обсуждении черновых материалов приняли участие Климов Валентин Тихонович и Васягин Владимир Алексеевич, чьи пожелания я постарался учесть в тексте, а также Лыков Александр Тихонович, помогавший во всех случаях обращения к нему
И,
Вступление
Я открываю большую синюю тетрадь с записками размышлений и воспоминаний моего отца…
Они начинаются словами:
«Следующие соображения заставили меня взяться за написание этих «Записок».
1. Позавчера, 30 июля, мне исполнился 61 год. «Ресурс» подходит к концу, «мотор» начинает давать перебои. То, чему я был свидетелем в своей жизни, в чем принимал участие, вскоре уйдет вместе со мной из памяти человеческой, хотя, наверное, некоторые из этих событий представляют интерес и с исторической, и с технической, авиационной точки зрения. Я не собираюсь публиковать эти записки, но, может быть, они помогут кому-нибудь более правильно описать события,о которых я намереваюсь вести речь.
2. За последние годы появилось несколько материалов по истории развития самолетостроения в СССР, по биографии А. Н. Туполева, с которым «рука об руку» я проработал 34 года (с апреля 1939 года по день его смерти в декабре 1972 года).
В этих материалах, иногда по незнанию, иногда нарочито, многое из того, что делалось в стенах ОКБ Туполева, что выходило из этих стен, освещено неверно. В этих материалах, особенно в книгах А С. Яковлева, значение отдельных работ преуменьшено, многие работы «забыты».
Истины ради мне хочется написать об этих работах, написать то, что они, с моей точки зрения, заслуживают».
Когда ко мне обратились с просьбой написать биографию Сергея Михайловича, я решил включить эти «Записки» полностью, лишь комментируя отдельные моменты и дополняя то, что он не успел написать.
Не знаю, удалось ли мне передать мысли, настроения и переживания отца, оправдал ли я его надежды, но, во всяком случае, я попытался.
ГЛАВА 1
30 июля 1914 года в семье инженера-путейца в крупном поволжском селе Романовке родился сын — Сергей. Семья Егера снимала несколько комнат в большой деревянной избе с двором и хозяйственными постройками. Отец Сергея — Михаил Юльевич Егер, сын столяра саратовских вагонных мастерских, окончил петербургский Институт инженеров путей
На этом поприще и встретились Михаил и Катя (Екатерина Ивановна Кривошеина), выпускница Плехановского института, избравшая жизненный путь учителя, для того чтобы ехать в «глубинку» с намерениями просветительства, гуманистического воспитания и образования народа.
С тем и приехали Михаил и Катя, ставшие мужем и женой, в село Романовка Тамбовской губернии, в самый центр России, в район компактного проживания немцев Поволжья и родные места Михаила В этих местах он родился в немецкой семье Юлиуса Александровича Егера и Анны Филипповны, урожденной Думлер, и был крещен в Евгене-Лютеранском приходе города Саратова.
Екатерина Ивановна, ставшая Егер, по кривошеинской линии имела исконно русских, весьма лихих предков. Дед Гавриило Данилович Данилов на военной службе участвовал в усмирении Польского восстания, а по выходе с полного срока на приданое жены купил постоялый двор и слыл человеком «темным», с «черным глазом». Второй дед, Карп Митриевич, — кирсанский мещанин, был бродягой.
Дедушка и бабушка Сергея так и замерзли в степи вместе с сыном по отцовской линии Афанасием.
Бабка — Франциска Францевна Прибыльская, в крещении Федосья Федосеевна, была из старинного рода польских шляхтичей.
Отец, Иван Карпович, назывался «вояжером», поскольку, служа по мукомольной части, мотался в основном по заграницам, ведя торгово-рекламную деятельность.
Поэтому легкость на подъем, доброжелательность и общительность были унаследованы матерью Сергея и самому Сергею были переданы в большей мере.
Конечно, основное в характере моего отца было заложено немецкими корнями деда — аккуратность, последовательность, обстоятельность, что послужило хорошей основой для жизненного пути.
Путь этот начинался в Тамбове в школе-семилетке, в лучших традициях губернского образования России, уже признанного к тому времени, к началу XX века, лучшим в мире.
Великий немецкий геометр Феликс Клейн в 1902 году в своей работе «Элементарная математика с точки зрения высшей», которая явилась результатом порученной ему деятельности по совершенствованию начального образования в Германии, писал, что русская система образования, с ее широким охватом смежных дисциплин от точных до гуманитарных, является образцом для подражания. Жаль, что мы теряем сейчас эти качества, копируя западную систему индивидуального выбора узкой специализации.