Неизвестный венецианец
Шрифт:
— Сдается мне, что патриарх расплачивается с ним той же монетой, — выдала Паола.
За это самое время он также выяснил, что, когда ее несет, лучше всего не обращать внимания.
— Ну так вот, — сказал Брунетти, — я тебе уже говорил, если Сантомауро и навещал Креспо, то это еще ничего не доказывает.
— Дай-то бог, Гвидо, чтобы это было так, как ты говоришь. Иначе я буду вздрагивать каждый раз, как увижу, что Сантомауро выходит из Дворца патриарха или из Базилики. Ну, или, наоборот, — заходит.
Брунетти и ухом не повел.
— Ну ладно, Гвидо, пусть он
Помолчав, она добавила совершенно другим тоном, что означало готовность обсуждать вопрос серьезно:
— Но ты говорил, что Креспо узнал человека на рисунке.
— Мне так показалось, в первый раз. Но прежде, чем я увидел его лицо, он успел совладать с нервами, так что выражение у него было совершенно спокойное.
— Значит, убитый мог быть кем угодно. Мог быть и проституткой, и клиентом. А почему бы не предположить, Гвидо, что это был клиент, которому нравилось являться на свидание к мальчикам переодетым женщиной?
На рынке секс-услуг, в силу своего возраста, убитый действительно скорее являлся покупателем, нежели продавцом.
— Если так, то получается, что мы немного не там ищем, — усмехнулся Брунетти.
Паола взяла свой коктейль, легонько взболтала его и прикончила одним глотком.
— Да уж. Списочек дополняется и расширяется. Если он из клиентов, то опрашивать придется гораздо больше народу, включая патриарха.
— Это что — очередная теория заговора, Паола? По-твоему, так все счастливо женатые венецианцы спят и видят, как бы им улизнуть в кусты с трансвеститом.
— Я тебя умоляю, Гвидо, спустись с небес на землю. Что вы обсуждаете в своей мужской компании? Футбол? Политику? Неужели вы никогда не сплетничаете?
— Но только не о мальчиках с виа Капуччина. — Брунетти свирепо шмякнул себя по лодыжке, давя москита, и яростно заскреб место укуса.
— Это потому, что среди твоих знакомых нет геев.
— Нет, у нас полно знакомых геев. — Брунетти пришлось покривить душой ради принципа, в пику жене.
— Да, у нас — есть, но ты с ними не общаешься, Гвидо.
— А для чего мне с ними общаться? Чтобы обмениваться кулинарными рецептами или секретами красоты?
Паола хотела что-то возразить, но не договорила, а пристально уставилась на него:
— И что это было — глупость или оскорбление?
Он задумчиво почесал ногу. Она молча смотрела и ждала.
— Вроде как оскорбительная глупость. Прости.
Она улыбнулась.
— Ну ладно, разрешаю тебе просветить мою персону по этому вопросу.
— Я тебе хотела рассказать, что у меня есть несколько человек знакомых, которые говорят, что многие мужчины — женатые, отцы семейств, врачи, юристы, священники — с удовольствием занимаются с ними сексом. Скорее всего, они привирают, дабы потешить свое тщеславие, но доля правды в их рассказах есть. Тебе, как полицейскому, наверное, приходилось слышать нечто подобное. Хотя мужчины отмахиваются, не верят. Или делают вид, что не верят.
Его, по-видимому, она не относила к числу недоверчивых. Впрочем, точно нельзя было сказать.
— А откуда же у тебя такие сведения? — полюбопытствовал он.
— От Этторе
— Что?
— Двое одноклассников Раффи. Что ты так удивился, Гвидо? Им уже исполнилось семнадцать.
— Им исполнилось семнадцать, и что теперь?
— Да ничего. Они обычные гомосексуалы, Гвидо.
— И они его близкие друзья? — вырвалось у него против воли.
Паола вдруг поднялась:
— Пойду поставлю воду для пасты. Давай сначала поужинаем, а после продолжим разговор. У тебя будет время подумать о своих словах и о своих домыслах.
Она взяла оба пустых бокала и ушла, оставив Брунетти наедине с его домыслами.
Ужин прошел мирно, несмотря на его страхи, вызванные столь внезапным отбытием Паолы на кухню. Она приготовила новый соус из тунца, свежих помидоров и паприки и его любимые толстые спагетти «Мартелли». Потом был салат, pecorino [12] , привезенный с Сардинии родителями Сары, подружки Раффи, и на десерт — свежие персики. Словно угадав его желания, дети вызвались помыть посуду — подлизывались, конечно, думая опустошить его бумажник накануне отъезда в горы.
12
Овечий сыр (ит.)
После ужина он вышел на балкон с бокалом охлажденной водки и уселся на прежнее место. В темноте у него над головой носились целые стаи летучих мышей. Брунетти любил мышей: они жрут москитов. Пару минут спустя к нему присоединилась Паола. Он протянул ей бокал. Она, пригубив, спросила:
— Это из той бутылки, что лежала в морозилке?
Он кивнул.
— Где ты ее достал?
— Это взятка.
— От кого?
— От Доницелли. Он попросил меня так составить расписание отпусков, чтобы он смог съездить в Россию — то есть в бывшую Россию. Оттуда он привез мне бутылку.
— Россия есть Россия.
— Гм?
— Бывший — это Советский Союз, а Россия осталась, как была — старая добрая Россия.
— Ах вот оно что. Спасибо.
Она кивнула: пожалуйста, мол.
— Что они еще едят?
— Кто? — Паола едва не удивилась.
— Мыши.
— Не знаю. Спроси у Кьяры, она должна знать.
— Я вот все думаю о том, о чем мы говорили перед ужином, — произнес он, потягивая водку.
Он ожидал взрыва, но она просто сказала:
— Да?
— Мне кажется, что ты права.
— В чем?
— Может быть, это действительно был клиент, а не мальчик. Я видел его тело. За такое денег не платят.
— А почему?
— Знаешь, странная вещь: когда я его увидел, я был поражен тем, насколько он похож на меня. Рост, фигура, возраст. Мне было ужасно неприятно видеть его там, в морге.
— Да, понимаю, — только и сказала она, хоть он ожидал большего.
— А что, эти ребята и вправду хорошие друзья Раффи?
— Один из них. Помогает ему готовить итальянский.
— Хорошо.