Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение
Шрифт:
Все мы любим лишь то, что мы любим,
Любим сразу, а губим — потом:
То обидев — простим, приголубим,
Пожалеем. Заплачем. Споем:
«Помоги мне забыть все обиды,
И рожденные ими грехи,
Я таким же останусь, как видно,
Помоги, помоги. Помоги.»
1973г.
***
Я всем и каждому внимаю,
Но ничего не понимаю
Про обреченность бытия,
В котором он, она и я.
Зачем
Чтобы смотреть в них беспрерывно,
Все понимая неразрывно,
На что владельцы их годны.
Зачем всем руки нам даны?
Чтоб прикасаться кожей пальцев
К щекам случайных постояльцев,
Которые нам не верны.
Зачем даны нам всем сердца?
Лишь только для вращенья крови? .
С годами истина суровей
И четче облик подлеца.
1974г.
РОМАНУ КАРМЕНУ
Мне говорили, — сказал Рима, — что Старик
Перед тем, как пустил себе дуплет в голову,
вымазал руки оружейным маслом —
Для версии несчастного случая.
Нам нет нужды смотреть назад,
Мы слуги времени.
Пространство,
Как возраст и как постоянство,
«Пока, старик», нам говорят.
Все чаще по утрам с тоской
Мы просыпаемся.
Не плачем.
По-прежнему с тобой судачим,
О женщинах, о неудачах,
И как силен теперь разбой.
Но погоди. Хоть чуда нет,
Однако истинность науки
Нам позволяет наши руки
Не мазать маслом.
И дуплет,
Которым кончится дорога,
Возможно оттянуть немного,
Хотя бы на 17 лет.
1975г.
Прошлое чревато будущим,
Минус чушь настоящего,
Мир захомутан таинством
Памяти, связей, тягот.
Факторы предопределения,
Неучтенные логикой,
Суть горестей,
Счастья и катастроф.
Все, что когда-то грезилось
Пенно-пурпурным, чистым,
Стало чернильно-черным,
То есть наоборот.
Начала бывают всякие.
Как правило, с пункцией веры,
Концы, увы, одинаковы, —
Птица сбита влет.
1975 г.
Я не жалею, что отдал,
И то, что потерял — ко благу,
Лишь только бы листок бумаги,
А там хоть грохота обвал.
Центростремительность начал
Уступит место центробежью,
Так дюны шире побережья
Предшествуют чредою зал.
Я не обижен ни на тех,
Кто оказался слишком резким,
Духовно крайне бессловесным —
Ведь мир подобен сменам всех:
Когда легко отдать
Когда не трудно позабыть
И то, что не было, что было:
В чреде мгновений — эры прыть.
Отчаянье — плохой советчик,
На дне бокала истин нет,
Осмыслен лед сквозь грязный глетчер,
А жизнь людей — в тени планет.
1983 г.
Не верьте злым словам: «он растерял друзей»,
Где братство, там такое невозможно,
Понятье это слишком многосложно,
Чтоб говорить: «он потерял друзей».
Ушедшие всегда в груди твоей,
А те, что живы, — дли, Господь, их жизни, —
Должны лишь жить, без страхов и болей,
А как хрусталь, расколотый на брызги.
Гоните от себя обидные слова:
«Он вознесен, для нас забыл он время»,
Друзья — не символ и отнюдь не бремя,
А вечный праздник, кайф, лафа,
Способность верить в правоту «07»,
Когда набор заезженного диска
Позволит вам сказать: «Ну, Сень,
Как жизнь? Что нового? Дошла ль моя записка?
Не может быть! Отправил год назад!
А может, вру. Хотел, а не отправил.
У дружбы есть закон, у дружбы нету правил,
Подарков ценных, вымпелов, наград.
Ты жив? Я тоже. Очень рад».
1983 г.
Поправши ужас бытия
Игрой, застольем иль любовью,
Не холодейте только кровью,
Мои умершие друзья.
Мы соберем по жизни тризну,
Вино поставим, сыр, хичин,
Ядрено пахнущий овин
Напомнит нам тепло Отчизны.
Мы стол начнем; кто тамада,
Поднимет первый тост за память,
Которая нас не оставит,
Поскольку мы трезвы — пока.
Все, кто ушли, в живых живут,
Те, кто остался, помнят павших,
Когда-то с нами начинавших,
Мы здесь их ждем; они придут.
Они тихонько подпоют,
Когда начнет свое Высоцкий,
Светлов, Твардовский, Заболоцкий,
А кончим пир — они уйдут.
Не забывайте утром сны.
Приходим к вам мы поздней ночью,
Храните нас в себе воочью,
Как слезы раненой сосны.
1983 г.
Проси не славы у судьбы,
Не денег, мужества, распутства,
Моли доверия! Доверия моли!
А равно с ним блаженства безрассудства...
1983 г.
Да славься, шариковый паркер!
Моя защита и броня,
Господь охоронил меня,
Как лыжника надежный «маркер».
От всех невзгод я защищен
Высокой этой благодатью,
Я окружен моею ратью
Словес, понятий и имен.
Рождение миров счастливо,
Навечно мной приручены,