Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу
Шрифт:
БЛЮХЕР идет через всю сцену в свой кабинет. Там за богато сервированным столом его ждет человек в визитке. Это – УЧИТЕЛЬ хороших манер.
УЧИТЕЛЬ. Доброе утро, гражданин министр.
БЛЮХЕР. Доброе утро.
УЧИТЕЛЬ. Прошу начать. Итак, мы остановились с вами на званом обеде. Вилку – вот эту, большую, а не маленькую, для фруктов, надо брать легко, кистью. Это – искусство – красиво держаться за столом. Повторите мой жест, пожалуйста.
БЛЮХЕР.
УЧИТЕЛЬ. Нет-нет, мягче. Не жмите на вилку. Теперь гостю. Осторожно с тарелкой, она ваш союзник, но не враг. Вот-так, уже хорошо, очень хорошо. Ешьте непосредственно, не глядите на еду.
БЛЮХЕР. Так картошка вкусная.
УЧИТЕЛЬ. Это не важно. Еда – не суть, важен разговор за едой.
БЛЮХЕР. Это точно.
УЧИТЕЛЬ. Если вы так будете налегать на тарелку, она сколется.
БЛЮХЕР. Это ни к чему.
УЧИТЕЛЬ, Не пыжьтесь, не пыжьтесь, больше непосредственности.
БЛЮХЕР. Как тут не пыжиться, когда на брюки каплет.
УЧИТЕЛЬ. Каплет оттого, что пыжитесь. А ну, расслабьтесь! Совсем расслабьтесь! Вот так.
БЛЮХЕР. Вы сами-то закусите. А то, верно, зло вас берет на меня смотреть.
УЧИТЕЛЬ. Весьма благодарен. (Жадно ест.) А теперь очистите яблоко. Это хорошо. Кожуру не ешьте, это не принято.
БЛЮХЕР. Витамины в ней.
УЧИТЕЛЬ. Ничего не могу поделать – кожуру не едят. А теперь налейте вина даме слева. Нет. Обязательно правой рукой. Согните ее в локте. Хорошо. И улыбайтесь, улыбайтесь, все время улыбайтесь.
БЛЮХЕР. Это с набитым-то ртом?
УЧИТЕЛЬ. А вы помногу не заглатывайте.
БЛЮХЕР. А вон вы поскольку глотаете…
УЧИТЕЛЬ. Я же не на приеме у дипломатов. И не вздумайте цыкнуть зубом, это шокинг.
БЛЮХЕР. Не буду. Спасибо вам, учитель.
УЧИТЕЛЬ. Мы еще не отрабатывали ритуал поклонов и улыбок.
БЛЮХЕР. Завтра, ладно?
УЧИТЕЛЬ. Честь имею кланяться.
БЛЮХЕР. Спасибо. До свиданья.
УЧИТЕЛЬ уходит. БЛЮХЕР отходит к кушетке, ложится и засыпает.
Картина седьмая
Кабинет «Версаля». САШЕНЬКА ГАВРИЛИНА, ИСАЕВ, жокей ЛЯЛЯ и ГАВРИЛИН.
ГАВРИЛИН. Бега – это вид припудренного сутенерства.
САШЕНЬКА. Ты же сам играешь напропалую в преферанс.
ГАВРИЛИН. Преферанс для русского интеллигента – единственная возможность жить разумом в разумном мире регионального риска. Нет, скорей, скорей в Париж. От бегов, от склок и крови.
ЛЯЛЯ. Вот вы все говорите, говорите… Бега – вроде церкви: на какого попа нарвешься. Бега – это цирк на конной тяге. Вы бы на вашего любимого Фривейского поглядели, когда он играет. Глаза стоячие, сам белый, руки ледяные. Он мне предлагал: «Дай подвод на верную лошадь – любой контракт устрою».
САШЕНЬКА. Зачем ему это?
ЛЯЛЯ. Тут все кругом – рубли, а на бегах – доллары.
ГАВРИЛИН. Он производит на меня впечатление афериста, более того: какой-то Фривейский при Колчаке сидел в тюрьме по делу торговой фирмы «Шубин и сыновья» – за аферы. Мне лень выяснять: тот это Фривейский или другой.
САШЕНЬКА. Папа, при официозном журналисте – такие дерзости. Исаев либо донесет, либо сон потеряет.
ИСАЕВ. Говорят, поэты пишут своих героев с самих себя.
САШЕНЬКА. Пишут – не говорят.
ЛЯЛЯ. Все пикируетесь… Смотрите – пикировка – она противоположным кончается. Будем здоровы, господа… А ты, мальчик, помни, что я тебе говорил.
САШЕНЬКА. Исаев, вы в профиль похожи на Бонапарта.
ИСАЕВ. Но вы не похожи на Жозефину.
ГАВРИЛИН. Дитя мое, пора. Нас ждут во французском консульстве, визы в Париж готовы.
ИСАЕВ. Завтра я еду в океан рыбачить. Как вы, Сашенька?
САШЕНЬКА. Возьмете?
ИСАЕВ. Могу и спиннинг вам приготовить.
САШЕНЬКА. До завтра. Бойтесь Фривейского, папа его тоже боится.
ГАВРИЛИН. Я боюсь только одного: слепого бунта, когда жгут библиотеки. Да здравствует жандарм, охраняющий библиотеку!
ГАВРИЛИН и САШЕНЬКА уходят.
ЛЯЛЯ. Отец – краснобай, Россию профукал, проговорил, а дочка – хороша.
ИСАЕВ. Талантлива. Я стихи читал – здорово.
ЛЯЛЯ. Мальчик, стихи у нас нужны тысячам, цыгане – всем. Женись на Маше. Она как ангел… Хоть и порочный. Я вас бы озолотил. Реганка поможет. А?
ИСАЕВ. Ляля, а кони – добрые?
ЛЯЛЯ. Конечно, не люди… У них глаза с отливом. В слезе. Ладно. Будь счастлив, Исаев. У тебя вон ноздри играют: для тика – рано, видно, тоже – рискач. Приходи на бега, приходи. Маша от меня ничего не принимает, так ты ей с Реганки подкинь…
ЛЯЛЯ уходит. Появляется ФРИВЕЙСКИЙ.
ФРИВЕЙСКИЙ. Добрый вечер. Обыскался Гиацинтова. Не видели? (Подходит к окну.)
ИСАЕВ. Нет.
ФРИВЕЙСКИЙ. Вы замечали, как грустно видеть одинокую женщину в пустом осеннем сквере?
ИСАЕВ. Вы в трансе? Плюньте на все. Хотите, поедем к цыганам; Машенька будет петь в «Ржавом якоре».
ФРИВЕЙСКИЙ. Цыгане погубили Пушкина.
ИСАЕВ. Послезавтра интересные бега. У меня есть верная лошадь.
ФРИВЕЙСКИЙ. Какая именно? Верных лошадей нет.
ИСАЕВ. Я не настолько богат, чтобы рисковать. Пари?
ФРИВЕЙСКИЙ. На кого ставите?
ИСАЕВ. Регана.
ФРИВЕЙСКИЙ. Сумасшедший. Это – кляча.
ИСАЕВ. Тем не менее.
ФРИВЕЙСКИЙ. Молодых надо учить. Я принимаю пари. Три тысячи долларов вас устроит?