Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу
Шрифт:
– Знаю, знаю, все знаю, – говорил старик Мунго, – знаю про твое горе. Бог помогает добрым.
– Я не прошел в Ургу через кордон, – сказал Мунго.
– Как ты шел? – спросил старик. – Серой падью, Мунго?
– Да.
Ванданов быстро переглянулся с охранниками.
– Ты что, тот самый Мунго? – спросил Ванданов.
– Какой? – пожал плечами Мунго.
– Которого любят монголы.
Мунго снова пожал плечами.
– Ты шел Серой падью?
– Да.
– А в Ургу надо через другое место идти.
– Ты кто? – спросил Мунго.
– Ванданов я, полковник
– У вас своя дорога, у меня – своя.
– Чтобы войти в юрту, надо открыть полог, – сказал Ванданов. – Освободив императора из тюрьмы, мы освободим Ургу, мы освободим твою Дариму. Ты знаешь Ургу, помоги нам, Мунго, а мы поможем тебе, друг…
НОЧЬ. Караул гаминов у въезда в Ургу. Караульные – в островерхих желтых меховых шапках – напряженно вслушиваются в конский топот. К костру из темноты подъезжают пять всадников. Это Ванданов, Мунго и охранники.
Старший по караулу, снимая с плеча винтовку, спросил Ванданова:
– Кто такие?
Ванданов подъехал к охранникам еще ближе и сказал:
– С почтой к наместнику Сюй Ши Джену. – Он кивнул своим спутникам и сказал: – Покажите бумаги страже.
Те подъехали к караульным, в одно мгновение скатились с седел на гаминов – не успел никто и крикнуть, всех сняли.
Тихо в Урге. Только вдруг всполошатся собаки, завоют, перетявкают, и снова воцаряется тишина.
Всадники ехали по темным улицам, мимо громадного буддийского храма Кандан – вниз, к берегу реки, туда, где растянулся длинный – без окон – барак тюрьмы.
Метров за тридцать до тюрьмы Ванданов и трое охранников спешились, а Мунго и один из охранников остались возле лошадей.
Ванданов и охранники ползли к часовым возле тюрьмы. Часовые ходят тихо – пять шагов вправо, пять шагов влево, штык острой тенью царапал белую в лунной ночи тюремную стену. В зубах у Ванданова был зажат нож. Он едва дышал, и движения его были по-кошачьи осторожны и точны.
Мунго достал из-за пазухи маузер, осторожно загнал в ствол патрон, наблюдая за тем, как Ванданов и его спутники ползли к часовым.
Ванданов взбросился с земли, ударил ножом одного часового, трое охранников бросились на другого. Но тот, сорвав с плеча винтовку, вскинул ее и – секунда – пальнул бы в Ванданова. Тогда – тревога, тогда – провал операции.
Мунго резким движением отвел назад левую руку. Остро высверкнул в ней нож, швырнул нож прямо перед собой, и часовой, выронив винтовку, тихо осел на землю, даже не вскрикнул.
Ванданов обернулся, оскалился благодарно. Достал из-за пазухи большой ключ, отпер ворота тюрьмы.
…Протяжно звонит звонок тревоги в здании караула.
…Гамины бросаются к винтовкам, составленным в козлы.
Медленно в кромешной тьме тюрьмы крадется Ванданов и, запалив спичку, отпирает оцинкованную дверь. Он видит, как на кровати, свернувшись в комочек, спит старый человек.
– Император, – шепчет Ванданов, – император, мы принесли тебе свободу.
Богдо Гэгэн испуганно прижался к стене, зашептал:
– Уходите, не надо, не надо мне ничего. Начнут стрелять,
– Ваше величество, – шепчет Ванданов, – барон Унгерн ждет вас у ворот Урги, не медлите, ваше величество. Нам нужно вывести еще и Хатан Батора Максаржава. Скорее, ваше величество.
– Уходите! – взвизгнул Богдо Гэгэн. – Оставьте меня все!
Он пятился к стенке, заворачиваясь в одеяло, испуганно смотрел на Ванданова, часто икал и быстро-быстро моргал глазами, словно на ярком солнце.
– Берите его! – сказал Ванданов. – В одеяло заворачивайте!
И верещавшего императора, завернув в одеяло, потащили по тюремному коридору словно куль.
Ванданов, обращаясь к своим охранникам, говорит им:
– Ищите Хатан Батора, скорее.
И в это время тишину ночи взорвал выстрел – один, второй, десятый.
Это Мунго и оставшийся возле коней охранник отстреливаются от гаминов, которые бегут к воротам тюрьмы. Метко стреляет Мунго, не спеша, выборочно.
Застонал охранник, сидевший на лошади подле него, сполз с седла.
Мунго видит, как из ворот тюрьмы выбегает Ванданов с тремя спутниками, чуть не волоча под руки императора Богдо Гэгэна. Они сажают его на коня. Ванданов хрипит:
– Придержи их, придержи гаминов.
Мунго кивает головой. Всадники уносятся в ночь. Гамины кричат что-то, а Мунго неторопливо, прислушиваясь ко все удаляющемуся конскому ржанию, продолжает стрелять в солдат. Потом, когда топот коней стих, он дал шпоры своему коню и ринулся вслед за скрывшимися в ночи. Ему нужно было проскакать через площадь, залитую лунным светом, и когда ему оставалось еще два шага до темноты, до тени от высокого забора, шальная пуля свалила его лошадь.
Конь придавил Мунго, гамины бросились к нему, стали бить ногами в лицо. Они что-то кричали ему и волокли по лунной улице к тюремным воротам.
Тревожной ночью – где рацией, где по прямому проводу – неслась с Востока, через громадные просторы Сибири и Урала, через заснеженную голодную Волгу в Москву составленная из хитрых цифр шифровка в Реввоенсовет республики – Склянскому.
А когда усталые шифровальщики по знакомому им коду перевели колонку цифр в строчки слов, заместитель председателя РВС республики Склянский, зажав свою большую голову сухими ладонями, углубился в чтение:
«Сообщаю, что положение на Востоке республики крайне угрожающее. Войска барона Унгерна, которые в русской советской печати легкомысленно называют бандами, являются действительно серьезнейшей угрозой для жизни республики. Войска соединений Унгерна, прекрасно вооруженные, подчиненные воле и военному разуму барона Унгерна, захватили уже половину Монголии, прикрываясь лозунгом освобождения монголов от китайских империалистов. Народ Монголии обманут Унгерном и верит, что барон пришел освободить их по поручению всего русского народа. Как мне стало известно, в ближайшие дни Унгерн собирается атаковать столицу Монголии Ургу, выбить оттуда китайских оккупантов и провозгласить создание союзной ему монархической Монголии, которая пойдет следом за ним в его борьбе против нашей республики.