Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи
Шрифт:
Жуков же не был столь откровенен даже в интимных разговорах, и при жизни Сталина никогда его не ругал. Иосиф Виссарионович решил ограничиться тем, что отправил маршала из солнечной Одессы в морозный Свердловск командовать Уральским военным округом, где войск было всего ничего, так что Жуков никакой конкуренции местным партийным властям при всем желании составить не мог. Правда, Георгий Константинович по-прежнему был под колпаком. 16 сентября 1948 года Абакумов докладывал Сталину о разговоре Жукова с женой, происходившем на московской квартире: «Сталину Булганин нашептывает про меня… Я раньше думал, что Сталин принципиальный человек, а он слушает, что ему говорят его приближенные. Ему кто-нибудь что скажет, и он верит. Вот ему про меня
Жуковская.критика Сталина несравненно мягче гордовской, и материл Георгий Константинович не вождя, а лишь его окружение. Главный грех Сталина, по Жукову, — это восприимчивость к наветам. А то, что в своей опале маршал винит не Сталина, а лишь его приближенных, вождя должно было вполне устраивать.
В Свердловск Жуков выехал только 12 февраля 1948 года. Дело в том, что после разбирательства по поводу заявления Сёмочкина Георгия Константиновича хватил первый инфаркт. Маршала поместили в Кремлевскую больницу. Там с Георгием Константиновичем произошел очень неприятный инцидент. До меня дошел рассказ о случившемся вдовы одного генерала. Его палата находилась напротив жуковской, и генерал в больнице успел даже подружиться с маршалом. Когда Жукова только привезли, кто-то из военных, лечившихся в больнице (очевидно, генералов или полковников, поскольку рядовых солдат и офицеров в Кремлевку не помещали), едва не устроил над Георгием Константиновичем суда Линча. Врачу насилу отбили маршала и выставили у его палаты охрану. Вероятно, причиной случившегося стало какое-то происшествие времен войны. То ли Жуков расстрелял кого-то из друзей кремлевских пациентов, то ли кому-то из больных грозил расстрелом. Конечно, нервы у многих ветеранов были расшатаны до предела, но в любом случае нельзя оправдать тех, кто хотел расправиться с маршалом. Слишком подло это было. Знали же, что Жуков в опале, и наверняка рассчитывали, что за нанесенные ему побои ничего не будет. Нападать на беспомощного человека, перед которым ты когда-то трепетал или пресмыкался, — это психология не офицеров, а холопов.
Сталин постепенно смягчал жуковскую опалу. В марте 1950 года Георгию Константиновичу разрешили баллотироваться в Верховный Совет СССР. На выборах маршал, естественно, был единственным кандидатом и получил подавляющее большинство голосов. И 7 июля 50-го года Абакумов докладывал Сталину: в беседе с гастролировавшими в Свердловске артистами Большого Театра Жуков говорил, что ему «везде хорошо», и радовался, что за. него так здорово голосовали на выборах в Верховный Совет. В Свердловске было немало ссыльных и бывших заключенных, и этот контингент, полагал маршал, голосовал за него особенно активно: «Вот где у меня друзья!» И добавил с опаской: «Как бы меня к ним не приобщили». Абакумов бы «приобщил» с превеликим удовольствием. Но звезда Виктора Семеновича уже была близка к закату. Через год его арестуют.
От Сталина же последовала новая милость. В июле 51-го, как раз тогда, когда арестовали Абакумова, Жукова в составе правительственной делегации отправили в Польшу. Там он после пятилетнего перерыва встретился с Рокоссовским. Оба предпочли не вспоминать происшедшее на Высшем Военном совете.
Случилось еще одно важное событие. Дела по обвинению Телегина, Крюкова, Терентьева и Минюка в начале ноября 51-го были рассмотрены Военной коллегией Верховного Суда СССР. Генералы получили от 10 до 25 лет лагерей, но якобы руководимый Жуковым заговор военных на судебных заседаниях уже не фигурировал. Еще раньше, в августе 50-го, расстреляли Кулика, Гордова и Рыбальченко. Сталину уже не нужно было держать «про запас» под следствием близких к Жукову военных. Иосиф Виссарионович счел, что «маршала Победы» можно больше не опасаться.
Польский визит был хорошим знаком: Жукову позволено участвовать в официальных мероприятиях такого уровня, его имя опять может беспрепятственно появляться в советской и иностранной
После смерти Сталина наследовавшая ему четверка в составе Маленкова, Молотова, Берии и Хрущева сделала Жукова первым заместителем министра обороны, несмотря на неудовольствие Булганина. Георгия Константиновича перевели также из кандидатов в члены ЦК КПСС. Каждый из наследников рассчитывал опереться на Жукова в предстоящей борьбе за власть, использовать в своих целях популярность Георгия Константиновича среди части офицерского корпуса. Когда Маленков, Хрущев и Молотов сговорились убрать Берию, то Жуков встал на их сторону. Позднее маршал не раз рассказывал о своей решающей роли в аресте грозного Лаврентия Павловича на заседании Президиума ЦК 26 июня 1953 года. Вот один из вариантов рассказа Жукова, записанный писателем Василием Соколовым в 1963 году: «Меня вызвал Булганин… и сказал:
— Садись, Георгий Константинович.
Он был возбужден, даже не сразу поздоровался, только потом подал руку, однако не извиняясь. Помолчали. Затем Булганин, ни слова не говоря по существу дела, сказал:
— Поедем в Кремль, есть срочное дело.
Поехали. Вошли в зал, где обычно проходят заседания Президиума ЦК партии… Я оглянулся. В зале находились Маленков, Молотов, Микоян, другие члены Президиума. Берии не было.
Первым заговорил Маленков — о том, что Берия хочет захватить власть, что мне поручается вместе со своими товарищами арестовать его. Потом стал говорить Хрущев. Микоян лишь подавал реплики. Говорили об угрозе, которую создает Берия, пытаясь захватить власть в свои руки.
— Сможешь выполнить эту рискованную операцию? — спросил Хрущев.
— Смогу, — отвечаю я…
Решено было так. Лица из личной охраны членов Президиума находились в Кремле, недалеко от кабинета, где собрались члены Президиума. Арестовать личную охрану самого Берии поручили Серову. А мне нужно было арестовать Берию.
Маленков сказал, как это будет сделано… Я вместе с Москаленко, Неделиным, Батицким и адъютантом Москаленко должен сидеть в отдельной комнате и ждать, пока раздадутся два звонка из зала заседания в эту комнату. Меня предупредили, что Берия физически сильный, знает приемы «джиу-джитсу».
— Ничего, справлюсь, нам тоже силы не занимать. Уходим. Сидим в этой комнате. Проходит час. Никаких звонков. Я уже встревожился. Уж не произошло ли там что без нас, не перехитрил ли всех Берия, этот изощренный интриган, пользовавшийся доверием Сталина? Немного погодя (было это в первом часу дня) раздается один звонок, второй. Я поднимаюсь первым. До этого момента всем, кто со мной сидел, я не говорил ни слова, и они не знали, зачем вызваны и сидят здесь в ожидании, когда их позовут на Президиум ЦК. И вдруг я говорю им:
— Мы должны арестовать Берию. Он намерен захватить власть. Согласны все? Понимаете значение порученного? Они сказали:
— Согласны.
Идем в зал. Берия сидит за столом в центре. Мои генералы обходят стол, как бы намереваясь сесть у стены. Я подхожу к Берии сзади, командую:
— Встать! Вы арестованы.
Не успел Берия встать, как я заломил ему руки назад и, приподняв, эдак встряхнул. Гляжу на него — бледный-пребледный. И онемел.
Ведем его через комнату отдыха в другую… Тут сделали ему генеральный обыск.