Некро Файлы
Шрифт:
Даррел не верил, что его дочь умерла сама.
Когда судмедэксперт сказал, что многие из синяков Линда получила уже давно и они постепенно заживали, Даррелу тоже стало плохо. Те синяки она заработала в разное время и от разных мужчин - подарки её профессии. И вот к чему шла та двенадцатилетняя девочка, к чему её вела мать. К жизни, в которой игла с героином или остановка сердца стали бы величайшей милостью свыше. Заскрежетав зубами, Даррел раскрыл охотничий нож. Девочка шла и всё время оглядывалась, впивалась глазами в темноту, будто бы чувствовала, что там скрывается он. Вероятно, она делала так всегда и особенно под кокаином.
Потом
Он связал обеих скотчем, но оставил свободными ноги матери, для неё он приготовил кое - что особенное. Рот ей затыкать тоже не стал, пусть дочь слышит её крики.
– Не трогай мою мать!
– орала девочка.
Потёки туши у неё на лице, будто превратились в чёрные слёзы, размазанная помада в кровоточащие шрамы.
Даррел по локоть загнал руку в истасканную вагину её матери.
– Пожалуйста, не трогай маму!
Даррел кромсал её детородные органы и с каждым рывком внутри у неё что - то мокро отвратительно раздиралось. Даррел сунул ей в прямую кишку бутылку "Crown Royal", где она раскололась. Он врезался в эту падшую тварь до тех пор, пока обе её дырки не превратились в одну сплошную брешь, исторгающую кровавые потоки на пропитанный мочой ковролин номера. Женщина больше не кричала, только стонала, она впала в забытьё. Из распахнутых неподвижных глаз катились слёзы. Слёзы на её лице окрашивались в коричневый, смешиваясь с дерьмом Даррела. После всего, он испражнился прямо на неё.
– Ты этого хочешь? Хочешь кончить так же? Хочешь, как мама?
– рычал он девочке.
Та визжала.
– Вернись в школу, берись за ум. А нет - устрою тебе ад пострашнее.
ЧМОК!
Из истерзанного нутра женщины Даррел вытянул руку. Всю в крови, дерьме, ошмётках плоти. Даррел скривился, поискал, где можно её вымыть и ушёл в ванную. На полу, залитом кровью, стенали мать и дочь. Из ванны Даррел вернулся с открытым ножом.
– Смотри, девочка, как поступают с блядями.
Даррел схватил женщину за волосы, перевернул на спину, сел сверху и принялся отрезать ей груди, та снова заорала. Даррел оттянул её грудь и вгрызся в тело ножом до самых рёбер. Он кромсал её и кромсал до тех пор, пока начисто не оторвал грудь. Он орудовал ножом около часа. Стены крошечного номера сотрясались от душераздирающих криков. Мать девочки извивалась и дёргалась. Даррел сделал круговой надрез у неё на лице и принялся сантиметр за сантиметром сдирать с неё кожу. Когда он наконец собрался уходить, то взял себе лицо, вагину и груди той, которая прежде считалась женщиной, а на полу в море крови остался корчиться и орать выпотрошенный, но ещё живой труп. Что касается девочки, до неё он даже не дотронулся. Не было никакой необходимости.
– Бросай улицу, возвращайся в школу, начни человеческую жизнь. Или я приду к тебе снова.
Она всё поняла.
Когда он вышел из мотеля, перевалило далеко за полночь. Улицы города кипели жизнью. Даррел предельно устал, его тошнило от людей. Единственное, чего он хотел - добраться до дома. День сегодня выдался более чем
– Да, это он!
– хрипленько донеслось из окна.
То был маленький курильщик Джоуи. Парень постарше выпрыгнул из машины и врезал Даррелу битой по голове. Раздался громкий треск. Даррел растянулся на земле.
– Ты чуть не прикончил моего брата, ёбаный мудак!
Всё случилось так быстро, что Даррел не успел выхватить оружие. Дети прижали его к земле, обшарили карманы, отобрали нож, револьвер и принялись избивать. Ботинки, кроссовки, биты и что - то вроде железной трубы, всё обрушилось на него, всё дробило его лицо, рёбра, голову, руки, колени. Даррела забивали насмерть. В беспамятстве он почти не понял, что его всего облили чем - то вонючим, похожим на бензин, а потом он горел и сквозь собственные крики он слышал, как безудержно хохотали дети.
Они никогда не поймут.
Джоуи вместе со старшим братом Майком пробрались в дом через окно подвала и на цыпочках, чтобы не разбудить родителей, прокрались на второй этаж в свои спальни. От ребят до сих пор несло дымом и бензином. Оба юркнули в кровати и попытались выбросить из головы того старого бродягу, попытались забыть, как он кричал, объятый пламенем и дымом, как шипела, будто жир на сковородке, его кожа, сползая с черепа. Но только Джоуи решил, что справился, сумел наконец заглушить жуткие крики у себя в голове, скрипнула задвижка окна и та самая вонь палёной свинины, которая повисла в округе после учинённой ими кремации, ворвалась в комнату и ударила ему в нос.
Он открыл глаза.
К нему, заслоняя свет луны, приближался обугленный череп Даррела. Но старик же умер, умер к тому времени, как они бросили его догорать и разбежались. Джоуи вперился в старика: он действительно умер.
К мальчику приближался безглазый череп.
Сквозь его обгоревшую плоть на Джоуи сверкали зубы, он видел, что некоторые почерневшие ошмётки пристали к черепу, а другие рассыпались пеплом по полу.
К мальчику приближался мертвец.
Джоуи хотел заорать, но старик так сжал ему горло, что тот не выдавил ни звука. Обугленные пальцы Даррела щёлкнули зажигалкой. Пламя приблизилось к лицу мальчика.
– Джоуи, пойми, шутить с огнём нельзя.
Джоуи снова хотел заорать, сумасшедший мертвец направил пламя зажигалки ему в правую ноздрю. Ноздря задымилась, Джоуи корчился, извивался в кровати, но Даррел крепко держал его.
По крайней мере, мальчик усвоил хотя бы один урок.
Он понял, что в мире есть боль, он её испытал.
Теперь мальчик знает, он вовсе не бессмертен и за каждый поступок нужно отвечать. Следующие уроки займут больше времени и окажутся для него куда болезненнее, но как раз времени у Даррела отныне хоть отбавляй. Ведь мальчик должен понять. Даррел не позволит ему встать на кривую дорожку и закончить жизнь в тюрьме, как это случилось с Джейком, сыном Даррела, которого приговорили к смертной казни за убийство наркобарыги. Н-е-е-ет, Даррел как следует научит ребёнка.