Некролог
Шрифт:
– Выделяюсь? Только если на фоне вашей парочки своей пока ещё более-менее сносной физиономией.
– С чем связана такая ваша… как бы деликатнее выразится… грубость, озлобленность… нет, скорее даже ядовитость?
– О, как! Ну, последнее, могу точно вас заверить, заслуга трупного яда, подтачивающего меня изнутри столько времени. Вот и случается, что ненароком выплеснешь пару капель.
– Иными словами,
– Знаете, под раздачу, а если быть точным, под штрафы, попаду я, если не буду в конторе у шефа через полчаса.
– Простите, насколько я могу понять, вы где-то работаете?
– Прощаю. Я ж ещё вчера вам говорил, что мне к десяти на работу надо успеть.
– Да, теперь нам бы хотелось уточнить, кем именно вы работаете, если это, конечно, не секрет.
– О, я даже записал на всякий случай, чтоб не забыть… Промоутер-аниматор! Проще говоря, весело раздаю рекламные флаеры магазина экопродуктов в костюме кабачка.
– Вы этим занимаетесь для души?
– Ага. Для денег.
– А для чего вам собственно эти деньги?
– Ну, знаете что, знатоки потусторонней жизни, я, может, и разделяю с вами кров и, так сказать, культурно-смысловое поле, не по своей воле, хочу заметить, но прозябать здесь целыми днями в ожидании неизвестно чего я не намерен.
– Именно это мы и имели в виду, когда вначале заговорили о вашей индивидуальности и непохожести на остальных.
– Да вы ж сами работаете, что ж тут особенного? Скажи только, что за бесплатно. Но это скорее ваше личное упущение, давно бы уже какой-нибудь рекламы понапихали себе в газету.
– В том-то и дело, что нам, как и всем здесь, не нужны деньги. Для нас журналистика это своего рода отдушина. Она помогает читателям и нам самим отвлечься от повседневной неподвижности.
– Отлично! Очень рад за вас и ваших читателей. Но мне помогает отвлечься вкусный ужин в уютном кафе. А для этого по-прежнему нужны деньги.
– Выходит, вы так и не смогли принять здешних ценностей?
– Например, каких? Дожидаться второй кончины в мучительных размышлениях, будет
– Вам не кажется, что вы слишком утрируете и прямо-таки изо всех сил пытаетесь всё очернить?
– Нет. Я же покойник. А они, как известно, самые подлинные реалисты. По крайней мере, мне так казалось до встречи с вами.
– Каким вы видите своё будущее?
– Ну, хоть вы и уличали меня в пессимизме, до конца лета я рассчитываю дослужиться до повышения.
– Интересно, и что оно за собой повлечёт?
– Ничего кардинально нового, но пара приятных мелочей в виде свеженького костюма апельсина, работы в торговом центре, а не только на улице и повышения оклада будут очень кстати.
– У вас очень скромные планы на будущее. Или костюм апельсина для вас действительно значимая цель?
– Вы так недоверчиво к этому относитесь, потому что никогда не работали в этой сфере. Овощи у нас – это низшая каста, а апельсин – это совсем другой уровень… удобный костюм, фотографируются все, вокруг сплошь детские улыбки…
Нам, наверное, пора закругляться, а то одно опоздание – и не видать мне в обозримом будущем никаких повышений.
– Хорошо, тогда последний вопрос. Что могло бы стать вашим призванием в этом мире?
– Страдание.
***
Вот так неожиданно и закончился наш разговор с самым неоднозначным жителем Воскресенского. Пожелаем ему удачи в его начинаниях и внутренних сил для поиска себя и своего места.
А следующий номер «По ту сторону» читайте уже через неделю.
Призвание
14.07
В одном я им соврал: в тот день у меня был выходной. Но это же не значит, что я должен был потратить его целиком на разговоры с этими журналюгами. Да и о чём, собственно, говорить?
Чем больше времени проходит, тем сложнее наполнять смыслом события или их отсутствие.
Мне до сих пор не понято, на кой я им сдался. Хотя, учитывая, что на нашем кладбище всего лишь несколько десятков недо- или переумерших (уж сам не знаю) чахликов, из которых только около половины более-менее разговорчивых, рано или поздно я был обязан попасться в лапы к этим недобитым писакам.
Конец ознакомительного фрагмента.