Некромант на страже человечества. Том 1
Шрифт:
Мы же столпились, в одну кучу, боясь сделать лишний шаг, и нам ничего не оставалось, кроме как слушать его булькающую речь.
Внемлил и я.
— Сейчас первый и последний раз, когда я говорить на вашем корявом и бестолковом языке. Потом учить нормальный или пеняйте на себя. — сразу несколько светлячков подлетели к лысому бородачу, и я вдруг неожиданно понял, что тот несколько выше остальных сородичей. Не то чтобы я был по ним экспертом, но… — У меня тут действует три главных правила. Первое: я для вас — царь и бог, отец и мать, священник и любовник. Мое слово — закон и выполняется раньше,
Ага. Разбежался. Хрен тебе по всей роже!
— Второе: вы все — имущество Голинермаила. Ставленника Нионанда, Города Кианитового Благополучия. Портить имущество Ставленника строжайше запрещено!
Значит город называется Нионанд, и стоит над ним некий Голинермаил. Дурацкое имя. Руку на отсечение — очередной чертов эльф!
— И третье: работайте хорошо — дольше проживете. На этом все. Уводить этих…
Договорить он не успел потому что стоявший в первых рядах мужчина, кажется Стас, разводивший в Крутолуге кроликов, неожиданно бросился на Сранделя с кулаками. Не выдержал, бедняга. Его можно понять. Возможно, на его месте я поступил бы так же.
Не ожидавшие такого поворота стражники среагировать не успели, и Стас вплотную подобрался к дварфу, не доходившему ему даже до подбородка. Казалось-что он вот-вот впечатает свой трудовой кулак в тщедушного старикашку, но тот оказался не так прост.
Не сходя с места, дварф поднял руку и обрушил ее на атакующего с резвостью взмаха кнута. Двигался он медленнее Чагаша, но я все-равно сумел рассмотреть движение лишь благодаря долгим тренировкам с Леушем. Для остальных же Стас, должно быть, просто рухнул, будто кирпич с крыши недостройки.
— Оттащите его в Каземат. — невозмутимо бросил Срандель, потирая руки. — Позже я займусь нарушитель лично.
От расплывшейся на его лице гадкой улыбки мне стало несколько не по себе, но, в то же время, я сделал один важный вывод. Стас еще жив. А значит ценность наша, как пленников, несколько выше, чем у рабов Древнего Рима. Хоть и не дотягивает до древнегреческих. Позорно ли нелюдям трудиться на руднике или они не делают этого по другим причинам, но рабочие руки им определенно нужны. Следовательно показательных казней и прочего беспредела не будет.
По крайней мере, если совсем уж чего не учудить.
Моя теория подтвердилась довольно быстро, когда в помещение, куда нас привели, однорукий шестипалый клиот прикатил на тележке большое корыто с похлебкой и плававшими в ней же деревянными мисками. По отработанной еще во время перехода через Дикие Земли схеме еду поделили поровну, и я с удивлением обнаружил в своей порции не только разваренные практически в кашу овощи, но и хрящи, кожу и другие следы пребывания в бульоне мяса.
После мочи Пустынного Тритона и жалкого куска сушеной лепешки, эта пища показалась мне достойной баронского стола. Если вообще не верховного правителя из Света Зарницы. Голодом нас морить тут определенно не планировали. А значит, я вполне мог набраться сил и совершить побег, чтобы затем организовать сопротивление, побороть нелюдей и отправиться спасать родных!
Если только удастся сперва побороть неподъемным валуном навалившуюся дрему…
— Эй, ты чего тут разлегся, малец? — именно такой довольно грубый и весьма бесцеремонный окрик заставил меня распахнуть блаженно смеженные веки. К тому же окрик сопровождался резким рывком за плечо, что уж точно не способствовало дальнейшему пребыванию в мире грез. — Это место Сохатого. А ну проваливай!
В тусклом свете фосфоресцирующих желтых шариков я разглядел возвышавшегося надо мной мужчину. Его тело покрывали широкие, подвязанные веревкой штаны и простая дерюжная жилетка, из-под которой виднелись рельефные мышцы. Не объемные, но четко очерченные.
— Уймись, Кисточка. — произнес из темноты усталый голос. — Сохатый уже с две недели как Троттов кормит. Так что оставь парню лунку и лезь в свою. Отбой скоро.
— Да как так? — растерялся Кисточка. — Я же вот только-только с ним… Мы же вместе столько всего… Эх! — он махнул рукой. — И правда. Прости, малец. — он легко, как пушинку, поднял меня и потрепал по голове мозолистой рукой. — Теперь лунка твоя. Пусть тебе повезет больше, чем ее прежнему владельцу.
Лунка. Видимо так они называли вырубленные в стене альковы, по которым мы разбрелись сразу после трапезы. Я залез в первый попавшийся и отрубился, не успев даже удивиться его отполированной, с углублением, поверхности. Видать, вмятину собственными телами натерли прежние хозяева лежбища.
— Не обижайся на него. — ко мне подошел еще один мужчина, одетый точно так же, как Кисочка, и с весьма схожим телосложением. Разве что лицо у него было более угловатое: с выдающимися скулами и надбровными дугами. А еще я обратил внимание, что они оба обладали выпученными, как у сов, глазами и похожими на мой ошейниками. — Здесь дни, знаешь, разнообразием не отличаются. Легко забыть такую мелочь, как смерть товарища. — он грустно улыбнулся. — Меня зовут Клён.
— Почему «Клён»? — не удержался я от вопроса.
— Потому что у меня лицо похоже на кленовый лист. По крайней мере, мы так думаем.
В общем да, похоже.
Последнее я, судя по всему, произнес вслух, поскольку Клен внезапно оживился, занервничал и даже встал на колени, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим.
— Ты видел клены? Настоящие? — возбужденно спросил он, схватив меня за плечи.
— Доводилось. — настороженно произнес я, не зная чего ожидать. — И не только их.
— Так ты не отсюда… — ошарашенно проронил он, будто не веря своим словам. После чего набрал в грудь воздуха и крикнул в пустоту. — Народ, у нас тут новенькие! С поверхности!
Я не видел, что происходило вне метрового радиуса, но, судя по звукам, в пещеру пришло оживление. Собиравшиеся уже было отправляться ко сну невольники вскакивали с мест и будили других прибывших со мной крутолугцев, тут же засыпая их градом вопросов.
Досталось и мне.
— Расскажи… — Клен замялся, не зная с чего начать. — Про Солнце! Какое оно? Солнце…
— Пусть лучше расскажет про ветер! — встрял Кисточка. — Про ветер расскажи нам!
— Нет, лучше облака! — раздалось сбоку. Меня окружили плотным кольцом. — Я слышал они мягкие, и на вкус, как мед.