Некромант по вызову. Тетралогия
Шрифт:
– Как давно болеет твоя мама?
– тихо спросил я замершего у лестницы мальчонку.
Шмыг отвел глаза.
– Года два уже. Ей стало плохо еще до того, как на наш дом напали и до того, как мы стали беженцами. А потом нас привезли в лагерь, и она совсем разболелась. Когда пришел господин управляющий и предложил переехать, отец поначалу был против, потому что не хотел тревожить ее лишний раз, но потом кто-то из наших сказал, что ей может быть полезен здешний воздух, и он согласился.
Я мысленно скривился.
Все ясно: кажется, господин Бодирэ старался брать всех подряд, чтобы выполнить порученное ему задание. В отчетах же не указывается,
Я сделал очередную зарубку в памяти и решил познакомить своего управляющего с обитающими в подземелье пауками-крысоловами. Пусть порадуется новому обществу, поиграет в догонялки, растрясет жирок, уворачиваясь от прытких паучков, для которых я обязательно изобрету персональный аттрактант и обрызгаю им все вещи господина управляющего. Исключительно ради того, чтобы ему у нас нескучно было. А когда играть станет неинтересно, организую несколько индивидуальных кошмаров, которые разнообразят его сон, или еще какую-нибудь забаву придумаю. О гостях ведь заботиться надо, обеспечивать их досуг... что я, зверь какой, чтобы наплевательски относиться к потребностям своих людей?
– Шамор, это ты?
– вдруг раздался откуда-то сверху слабый женский голос.
Шмыг моментально вытянулся, тревожно вскинув голову, и громко крикнул:
– Мама?
– Сыночек... ты голоден? Прости, я не смогла сегодня ничего приготовить. Но там, у печи, есть немного молока - Мила принесла.
Я машинально оглянулся, взглядом отыскав стоявший на подоконнике запотевший кувшин, на котором засохла одинокая белая капля, и удрученно покачал головой. Видно, дела тут совсем плохи, если в доме так пусто, а хозяйка не может не только вытереть пыль и растопить печь, но с постели, судя по всему, уже не поднимается.
Отстранив мальчика от опасно шатающихся перил, я поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж, который больше напоминал переделанный чердак. Сразу заметил в углу низкий топчан, где, укрывшись одеялом до подбородка, виднелся человеческий силуэт. Быстро подошел, знаком велев поднявшемуся сразу за мной мальчишке остаться на лестнице, и присел на корточки.
Женщина была невероятно слаба. На исхудавшем лице, пожалуй, остались только лихорадочно блестящие глаза и страшновато выпирающие скулы. Щеки ее провалились, под орбитами залегли темные круги. Глазные яблоки казались такими большими, что создавали пугающее впечатление, будто их что-то выдавливало изнутри. Остальное тело было наглухо закрыто тканью. Более того, несмотря на духоту и отсутствие окон, мать Шмыга еще и подрагивала, как при горячке, и зябко куталась в свои тряпки.
Она была еще молода, если судить по тонкой шее и собравшимся на ней кожным складкам. Вернее, она была совсем еще юна, несмотря на то, что мальчишке уже исполнилось десять. Видимо, рано замуж вышла, почти сразу родила, а теперь угасала буквально на глазах, не найдя нормального лекаря вовремя и запустив свою болячку до такой степени, что к ней было страшно даже прикасаться.
– Мама?
– сдавленно прошептал Шмыг, внезапно чего-то испугавшись.
Женщина, никак не отреагировавшая на мое появление, вяло пошевелилась и, повернув голову, тихо прошептала:
– Сынок? Это ты?
"Еще и слепа, - неожиданно понял я, когда ее взгляд бессмысленно прошел мимо меня, и протянул руку.
– Или просто долго не ела и потеряла зрение не так
– Кто здесь?!
– испуганно дрогнула она во второй раз, ощутив через ткань мое прикосновение.
– Мое имя Гираш, - негромко представился я.
– Не бойтесь. Меня прислал господин барон, чтобы я попробовал определить вашу болезнь.
– Вы - лекарь?
– недоверчиво отодвинулась женщина, на мгновение выпростав из-под одеяла болезненно худое предплечье.
– У вас совсем молодой голос...
– Вы правы, - мягко улыбнулся я.
– Но это не значит, что я не смогу помочь. Позвольте, я возьму вас за руку?
– Зачем?
– нервно поежилась она.
– Это важно для моей работы. Я не причиню вам вреда, поверьте. Только подержу за руку и все.
Женщина зябко передернула худыми плечами.
– И что, этого будет достаточно?
– Вполне. Но вам придется какое-то время полежать спокойно.
– Шмыг?
– снова забеспокоилась она.
– Все в порядке мама, - тут же откликнулся мальчик.
– Он действительно может помочь. Господин барон хочет, чтобы ты снова была здоровой.
– Да зачем ему это?
– горько улыбнулась мать.
– Какое ему до нас дело? Беженцы... чужие... никому не нужные... мы для него ничего не значим. Или ты что-то пообещал ему, сынок?!
От неожиданной мысли ее снова сотрясла нервная дрожь.
– Он что-то потребовал от отца взамен?! Или от тебя?! Шамор, не молчи! Скажи мне правду!
Я сокрушенно покачал головой.
Интересно, они все тут такие недоверчивые? Или просто жизнь обошлась с этими людьми неоправданно сурово, поэтому они не только уверились, что их судьба безразлична абсолютно всем, но и почти смирились с этим? Отчаялись? Прекратили бороться и теперь только ждут, куда еще заведет их несчастливая судьба... точно так же, как эта умирающая от истощения женщина, которая, услышав о том, что ее могут вылечить, первым делом подумала о цене за свое выздоровление.
Да, с ними будет нелегко. Придется приложить немало усилий, если я, уехав на учебу на несколько лет, хочу оставить свои земли под надежным присмотром. И начинать нужно вот так, с малого. С отдельных смертных, которые смогут стать мне надежной опорой в любых начинаниях. С тех, кто должен будет поверить мне. С тех, кто потом уже не предаст. И кто будет зависеть от меня не меньше, чем я от них.
Подавив в зародыше едва наметившееся раздражение, я осторожно взял женщину за руку и прикрыл глаза. У меня имелись нужные знания и навыки, но вот хватит ли сил на такой запущенный процесс... у матери Шмыга была струма [Струма - термин, применяемый для обозначения опухолеподобных, диффузных или узловатых разрастаний некоторых органов. В данном случае разговор идет о щитовидной железе.]. Об этом свидетельствовало состояние кожи, глаз, неимоверная худоба и бешеное биение живчика под кожей.
– Скажите, сударыня, когда вы перестали видеть?
– так же негромко спросил я, нащупав слабый, но частый пульс.
По ее щеке скатилась одинокая слезинка.
– Несколько дней назад.
– А когда вы в последний раз ели?
– Не помню, - прошептала она, стыдливо прикрыв веки.
– Я просто не могу - меня постоянно тошнит, а любая попытка поесть вызывает рвоту. У меня совсем не осталось сил, господин лекарь. Я даже с постели не могу подняться, чтобы встретить мужа и накормить своего сына... скажите, это правда, что нашего мальчика взял в услужение наш новый хозяин?