Некромант

Щепетнов Евгений Владимирович

— А Фелна? Хельга? — хмыкнул я, слегка ошеломленный открывшейся мне бездной. Да, что-то я как-то промахнулся, считая здешних девочек эдакими невинными цветками. Это тебе не инфантильные жительницы Земли, которые в двадцать пять еще глупенькие девочки. Эти девчонки взрослеют рано. И умирают рано. Помню, что в Средние века на Земле женщины в тридцать лет считались абсолютными старухами. Да и выглядели ими — беззубые, больные, искалеченные и тяжелой работой, и дурацкими обычаями тех веков.

— А я не ревную! — улыбнулась девушка — В конце концов, они раньше заявили на тебя права. Я готова делить тебя с ними. Как и они — не против, чтобы я была с тобой. Я с ними дружу, они хорошие, порядочные девочки. И мы продолжим дружбу и после окончания Академии.

Конечно же, ни на какую войну мы не поедем — наши родители все сделают для того, чтобы нас не пустить. Деньги решают все. Так что мы не потеряем друг друга. И наши дети не потеряют друг друга. И это хорошо! Когда мы вместе — нас никто не победит. А ты…ты можешь конечно пытаться скрывать свое происхождение, но как утаить кинжал в холщовом мешке? Он ведь все равно вылезет наружу! Ты похож на простолюдина так же, как я похожа на бродячую кошку. И только не надо мне дуть в уши о том, что ты простой ворк, который…бла-бла-бла! А то я не вижу, что ты получил отличное образование, что ты владеешь науками, что у тебя манеры аристократа! Этого только идиот не заметит, или слепой! Ты умеешь поддержать разговор на любую тему, твои слова соответствуют высокому уровню образованности, ты изучил единоборства на таком уровне, на котором их мог изучить только тот, кто занимался этим с детства! С самого рождения! Притом — со специальным, личным учителем. Как я, к примеру, и как Фелна. Это же очевидно! Потому не надо себя принижать, и говорить, что ты какой-то там дикий ворк! Хи хи хи… А музыка?! Да ты играешь на таком уровне, на котором можно играть только лишь прозанимавшись не менее нескольких лет — интенсивно, и опять же, с личным учителем! И еще сочиняешь стихи. Потому — ты уж помолчи насчет своей обыкновенности, не оскорбляй наш разум! Мы девочки молодые, но не глупые. И многое подмечаем. Понял?

— Понял — вздохнул я — Понял то, что хоть щелбанов вам надавай, все равно вы не поверите, что я никакого отношения к…

И тут я замолк, внезапно вспомнил, что как раз имею самое что ни на есть прямое отношение к тому, в чем меня подозревают. Что я и на самом деле принц, и что мой дядя, которого я никогда и в глаза не видел, сейчас является королем ворков, главарем всех Непримиримых, врагов этого государства и врагом всех его обитателей. Потому…лучше я прикушу язык.

— Не поверим — улыбнулась Соня, и лицо ее стало таким милым, таким родным, что я не выдержал, поднял ее в воздух, как ребенка, и крепко поцеловал в губы. Она не отстранилась, и даже не удивилась, а еще я почувствовал как ее язычок скользнул между губ и уперся мне в зубы. Глупо, но в этом момент я вдруг подумал о том, что…хорошо, что я почистил зубы. Целоваться, да еще ТАК — с нечищеными зубами было бы просто неприлично.

Опомнившись, поставил Соню на мостовую и внимательно посмотрел ей в глаза. Она не отвела взгляда, смотрела прямо, и на влажных ее губах бродила загадочная полуулыбка.

Вот никогда, никогда мужики не научатся разбираться в женщинах! Всегда женщины будут для нас загадками, которые разгадать невозможно. И это загадочность рождается вместе с ними. Женщины — это совсем другой народ, как инопланетяне. И кто их поймет — будет править миром. Мне так трон Всемирного Тирана точно не никогда не обломится. Глуп-с! С женщинами — глуп-с!

— А пойдем в трактир? — неожиданно для себя предложил я — Обед мы похоже что пропустим, если не поторопимся, а бегать как лошадь мне не хочется. Поедим в трактире!

— Я…никогда не была в трактире — смущенно призналась Соня, и я невольно расхохотался:

— Ха ха ха… Ну наконец-то есть нечто такое, чего ты не знаешь о взрослой жизни! А то — я все познала, мне мамка рассказала, и тетенька на пальцах объяснила! А сама в трактире никогда не была!

— Ну тебя! Болтун! — румяная от смущения Соня ткнула меня в бок острым кулачком, потом ласково погладила мне ушибленное место и обняла за талию — Пойдем, куда ты хочешь. Хоть на край света! И кстати — ты зря думаешь, что если я не была в трактире, то ничего о трактирах не знаю! Я читала о них!

И мне рассказывали! Вот!

Она показала мне язык, а я обнял ее за плечи, и мы побрели в сторону порта. Ну а куда же еще? Я уже как-то привык к этому вертепу под названием «Якорь». Кстати — давно уже там не был. И некогда, и…что там делать без лютни?

***

— Ооо! Наш Пет пришел! — громогласно возопил Аллен, одетый в свободные штаны и полотняную безрукавку, забрызганную темными пятнами — то ли соусом, то ли вином — Сто лет тебя не видали! А где твоя лютня? Ты чего без лютни приперся?! Оой…а это кто с тобой?! Ну-ка, представь меня девочке!

Аллен с интересом воззрился на Соню, а та от смущения закусила нижнюю губу. И это вышло у нее так…мило, так непосредственно, что Аллен захохотал, и недоверчиво помотал головой:

— Господи, Пет, старый развратник…ты на ангелов переключился?! И не стыдно тебе совращать эдакое чудо?!

— Кто кого еще совращает! — вдруг подала голос пунцовая Соня — И не надо про…старого! Он не старый!

— О Создатель! — восхищенно присвистнул Аллен — Ангел заговорил! О как прекрасен твой голос, посланница Создателя! Как прелестны твои щечки, как упруга…

— Но-но! — погрозил я кулаком — Про ее формы могу говорить только я! Вот заведи себе ангела, и обсуждай его! А моего ангела не смей вводить в смущение! Она и так сейчас просто-таки сгорит от такого твоего напора!

— Дурацкие щеки — призналась Соня — И не хочу, а они вечно меня выдают! Краснею, и все тут! С детства страдаю. Я Соня!

Она протянула руку Аллену, а тот упал на колено, принял ладонь девочки в свою и нарочито благоговейно прижался губами к запястью моей подруги:

— Я Аллен! Музыкант, и по совместительству друг этого напыщенного старого ворка! — он кивнул на меня, и оскалился, обнажая белые зубы, в которых, увы, имелись прорехи. И я сразу вспомнил о том, что хотел вырастить ему зубы, да так и не собрался. Растить зуб очень непросто, особенно без мутагена.

— Будешь называть его старым — пну по яйцам! — серьезно пообещала Соня, и Аллен снова захохотал:

— Отлично! Девочка, добро пожаловать в нашу компанию! О Создатель, Пет…я тебе просто свински завидую! Я готов все отдать, лишь бы такое чудо было рядом со мной! Пойдемте, ребята, я угощу вас вином! Хорошим вином! Эй, Шайла, вина нам! И пирогов! И поторапливайся — Пет пришел, и девочку свою привел!

— О как! — миловидная подавальщица улыбнулась, и осмотрев Соню с ног до головы, грустно сказала — Где мои пятнадцать лет? Я бы уцепилась за такого парня, и никуда его от себя не отпустила. Держись его, девочка, Пет парень самый лучший! Уверена, и в постели — тоже. Да ты небось уже и сама это поняла.

Я недовольно помотал головой, подавальщица нарочито охнула, прикрывая рот, а друг снова захохотал:

— Да не переживай, Сонечка…не сотрется твой Пет! Его на всех хватит! Пет, не смотри на меня так. Житейское дело! Шутим мы, Соня…подкатывались к нему наши девчонки, он ни с кем, ни разу. Так что не подумай чего…хорошего! Ха ха ха… Это мы просто шутим. Пет сюда играть ходит, деньги зарабатывать. А вот что-то давно его не было! Пет, что случилось?

— У него лютня сломалась — вмешалась Соня, пока я думал, что рассказать Аллену — Скоро у него будет новая, вот тогда и поиграет.

— Лютня сломалась?! У Пета?! — глаза Аллена расширились — Да он ее так берег! Такой крутой инструмент — он скорее бы всех вокруг поубивал, но не дал бы обидеть свою лютню. Как так вышло?

— Я виновата — вздохнула Соня, увидев, что я не собираюсь что-то объяснять — Мы на бал пошли, и я попросила Пета взять ее с собой, поиграть. А там вышла небольшая драка, и лютне досталось. Но ничего, скоро все будет в порядке.

— Ба-ал…бал?! — глаза Аллена вытаращились еще больше, хотя казалось — куда больше-то — Это не тот ли бал, на котором некий ворк навалял красномундирникам так, что теперь весь город стоит на ушах?! О Создатель! Пет, так это был ты?! Это ты убил тридцать человек, и покалечил еще шестьдесят?! Говорят — весь зал был забрызгано кровью…