Некрополь
Шрифт:
– Я так понял, вы казнили Модайла, – сухо заметил Каул.
– Необходимая мера. Преступная халатность.
– Его подвела, как вы выразились, неопытность. Не слишком ли быстрая казнь – для человека, который еще мог бы научиться?
– Я надеюсь, что вы поступили бы так же, Каул. Бездействие и трусость Модайла стали причиной множества смертей. Это не лечится опытом. Он проигнорировал и предварительные инструкции, и непосредственные приказы свыше.
Каул кивнул.
– В то время как опытный командир Гвардии придерживался бы установленного порядка действий.
–
Каул улыбнулся. На его злобном лице это выглядело устрашающе.
– На самом деле я аплодирую вашим действиям. Решительные, сильные, верные духу Комиссариата. Многие опасались, что великий Гаунт размяк, когда сам стал командиром, что комиссарский инстинкт ослабнет. Но вы развеяли эти заблуждения сегодня, с Модайлом.
– Рад слышать.
Они подошли к дверям с золотым барельефом на огромных створках. Элитные войска Вервуна в парадных формах, отороченных парчой, с плюмажами на шлемах, распахнули перед ними двери. За дверями зал Штаба домов полнился голосами и шумом.
Генерал Нэш стоял за кафедрой, пытаясь говорить, но благородные дома его перекрикивали. Младшие офицеры Вервунского Главного топали ногами на своем ярусе и свистели, роанские адъютанты кричали в ответ, поддерживаемые офицерами Севгрупп, нармянами и вольпонцами.
Вице-маршал Анко поднялся на ноги, ударив рукой в белой перчатке по спинке скамьи.
– Со всей благодарностью за оказанную иномирскими братьями помощь, я нахожу это оскорбительным. Генерал Нэш порицает наши военные организации и утверждает, будто мы неспособны справиться с этой битвой. Оскорбление, не больше и не меньше! Разделяет ли его превосходительство генерал Штурм это мнение?
Штурм поднялся.
– Война, благородные господа, – начал он успокаивающим, сладким голосом, – это смятение. Эмоции зашкаливают. Как определить, хороша или плоха система? Система проверяется только пламенем сражения. Вервунский Главный – образцовые солдаты, хорошо вышколенные и исключительно сознательные. Их отвага не вызывает вопросов. То, что командные каналы наложились во время сегодняшнего столкновения, – неудачное стечение обстоятельств. Это не вина вервунских офицеров. Я уже оформил регламент разведения вокс-частот, чтобы в дальнейшем не повторилось наложение. Смерти, наступившие в результате этого злоключения, вызывают у меня глубочайшую скорбь. Такая ситуация не повторится.
– Как насчет дисциплины? – голос Гаунта прорезал огромный зал, и все оглянулись. Гаунт прошел в конец зала и поднялся на кафедру. Каул занял свое место на передней скамье рядом с Анко.
– Полковник-комиссар? – Маршал Кроу поднялся и через весь зал взглянул Гаунту в глаза. – Есть еще какой-то вопрос? Генерал Нэш уже имел нелюбезность отчитать улей Вервун за его слабое командование. Вы разделяете это взгляд?
– Частично, маршал. Проблемы связи, которые упомянул генерал Штурм, были лишь каплей в море катастрофы, с которой мы столкнулись сегодня. Нам посчастливилось пережить Вейвейрскую осаду.
Анко вскочил на ноги.
– И не нашего ли героя, комиссара Каула, нам стоит благодарить за предотвращение катастрофы?
Зал разразился рукоплесканием и криками, в основном
Каул принял аплодисменты грациозным, скромным кивком. Гаунту хватило ума не указывать на «косметическую» природу Каулового вмешательства.
– Действия комиссара Каула – документально подтвержденный факт. История не забудет ценности его вклада в победу улья Вервун, – Гаунт очень тщательно подбирал слова, формулируя ответ. – Но иерархия руководства во время осады Вейвейра подвела войска фатально. Полевое командование Вервунского Главного, чья отвага не подлежит сомнению, не распространило стратегические распоряжения – или же не смогло – или не удосужилось – перестроить свои силы перед лицом осады.
На Гаунта обрушился свист и улюлюканье.
– Я так понимаю, вы уже произвели дисциплинарные взыскания, полковник-комиссар, – сухо заметил Анко.
– И только начал, – Гаунт повысил голос, перекрикивая рев на заднем плане. – Но это лишь борьба с симптомами. Это не решает проблемы.
– А под проблемой вы понимаете неповиновение непосредственным приказам? – спросил Каул, поднимаясь на ноги под одобрительные крики.
Гаунт кивнул.
– Иерархия командования должна соблюдаться при любых обстоятельствах. Любой, нарушивший ее, должен понимать, что рискует получить высшее наказание. Без субординации и дисциплины любая война будет проиграна. Я не сомневаюсь, что Вервунский Главный отныне будет придерживаться этой философии.
– Значит, всех нарушителей надлежит карать? – спросил Каул.
Должно быть, он очень хочет перевестись. Он поддерживает каждый мой шаг.
– Конечно. Без угрозы соответствующих санкций нарушения субординации продолжатся.
– В таком случае вы поддерживаете наказание генерала Гризмунда? – спросил вице-маршал Анко.
– Что?
– Генерал Гризмунд – который нарушил приказы и начал собственное развертывание нармянских танков? – теперь уже нармяне свистели и кричали.
Гаунт запнулся.
– Я… Я не был поставлен в известность об этом. Это, должно быть, недоразумение. Генерал Гризмунд заслуживает полного доверия, и…
– Значит, одни правила – для местных, другие – для Гвардии? – язвительно поинтересовался Анко.
– Я этого не говорил. Я…
– Генерал Гризмунд воспротивился однозначным распоряжениям Штаба домов и повел свои танки через территорию, принадлежащую благородным домам. Даже не принимая во внимание нанесенный им ущерб, не достойны ли его действия суровейшего порицания? – Тарриан из УКВГ посмотрел на Гаунта. – Ведь эту философию вы отстаивали, не так ли?
Гаунт отвел взгляд от полуприкрытых глаз коменданта УКВГ и нашел глазами в толпе лицо Каула. Каул улыбнулся ему, не мигая, бездушно.
Он знал. Он знал насчет Гризмунда еще раньше, чем они вошли в зал. Он заманил Гаунта в свою ловушку.
В мгновение Гаунт осознал, что недооценил тщеславие Каула. Тот боролся не за перевод из Вергхаста. Он боролся за славу и власть.
– Так что же, полковник-комиссар? Как нам поступить с Гризмундом? – спросил Анко.
Гаунт отступил от кафедры и прошагал через зал к выходу, осыпаемый выкриками и оскорблениями.