Нелегкая поступь прогресса
Шрифт:
— Но Вы, господин генерал, здесь и сейчас можете потребовать от меня капитуляции, не так ли?
— Мы с вами не простые солдаты, господин адмирал, мы военачальники высокого ранга. Мы уже постигли, что иногда тактическая победа приводит к стратегическому поражению. Пора прекращать войны между нашими империями, поскольку от них выигрывают совсем другие державы, а на нашу долю остаются только смерть и разорение.
— Хорошо же! Могу ли я обратиться к Вам с просьбой, благородный военачальник?
— Всё что в моих силах будет исполнено.
— Вы великодушно предложили мне оружие. Я хочу попросить ещё и двигатель, чтобы я мог его предъявить своему повелителю. Я правильно понял, что Россия намерена поставлять
— Совершенно верно. А ещё Россия может начать строить в Турции железную дорогу, подобную той, что построена от Петербурга до Царского Села. Кстати такая же дорога теперь строится между старой и новой столицами.
— Двигатели будет в автобусе, на котором вы уже ездили, и в тракторе. Я, от имени государя императора и от себя лично, дарю их вашей державе. — сказал я. Этот вопрос мы с Александром Васильевичем уже обсудили — Подобные автомобили и трактора продаются в страны Европы, и насколько я знаю, кое-где в Англии и Франции начали производиться их подобия.
— Кроме того, двигатель будет на разъездном катере, который вы тоже получите. — добавил каперанг.
Турецкие офицеры были довольны: казалось бы, неминуемое унизительное поражение вдруг повернулось другой стороной и явилось немалой дипломатической победой. На один из фрегатов погрузили орудия в полной комплектации: с передками, ремкомплектом и полным боекомплектом. Туда же отправился ящики с казнозарядными ружьями и двадцать ящиков патронов. Капитан фрегата получил от своего адмирала и от Суворова пакеты для передачи высшему руководству, и взошел на борт. С канонерки на фрегат подали буксирный канат, поскольку штиль так и продолжался, и канонерка повела своего более крупного водоплавающего собрата на выход, к морю. Там, в море фрегат дождётся вечернего бриза, и отправится сообщать своему правительству новость стратегического масштаба: русские не желают проливать турецкую кровь, наоборот, желают сотрудничать, а в доказательство мирных намерений дарят образцы новейшего оружия. Турецкая разведка, вне всякого сомнения, имеет сведения о нашем оружии, но вряд ли добралась до тщательно оберегаемых технологий. Во всяком случае, этого пока не получилось у англичан и французов, а уж у тех имеется масса добровольных и даже бескорыстных помощников.
Потом, как водится, была серия торжественных обедов и дружеских вечеринок, куда офицеры приглашали своих иностранных коллег. Для этой эпохи дело обычное: сегодня мы режемся не щадя ни своей, ни чужой крови и жизни, а завтра уже сидим за одним столом и поднимаем заздравные тосты. А послезавтра можем опять сойтись в бою…
Я на этих обедах и вечеринках пользовался немалым успехом, особенно среди артиллеристов, которых среди морских офицеров большинство. Младшие офицеры, разумеется, к гвардейскому полковнику не совались, ибо не по чину, зато старшие офицеры отрывались на полную катушку. Новейшие казнозарядные пушки, оптические прицелы, системы управления огнём, просто оптика — всё вызывало повышенный интерес. Я рассказывал обо всем, что не составляет тайны, а когда приближалась определённая грань, честно говорил: вот когда будет заключен союзный договор, добро пожаловать учиться в Россию. Мы создали в Перми, так сказать, поближе к главным орудийным заводам, Артиллерийскую Академию, вот туда и приглашаю.
С турками мне легко, потому что они, как и большинство восточных людей, в отличие от европейцев, умеют держать слово. А ещё они чистоплотные. Даже самый последний трюмный матрос моется каждый день, чего нет даже у генералов европейских армий — те поголовно вшивы, вонючи и блюдут только чистоту верхней одежды. Особенно пикантно смотрятся белоснежные кружева с ползущей вошью на грязной шее… Покойная императрица Екатерина была порядочной сволочью, но одно её деяние я одобряю абсолютно: она заставила иностранных
Глава 2
На соединение с армией Румянцева я решил идти морем. Вооружение, боеприпасы и прочее снабжение погрузили на канонерки, и мы двинулись к устью Дуная. По счастью, наш переход пришелся на спокойный период, дул приятный прохладный ветер, умягчая летнюю жару, и очень скоро флотилия достигла Сулина.
— Ваше сиятельство, Сулин на горизонте. — доложил молодой мичман, заглянув ко мне в каюту ранним утром.
— Нас там не ожидает чрезмерно тёплый приём? — спросил я допивая чай.
— Военных приготовлений не замечено. — покачал головой мичман — Скопления людей тоже. По всей вероятности османы, уверенные в своём превосходстве на море, просто-напросто не укрепляли устье Дуная.
— Нам же и легче. Благодарю Вас, мичман, передайте командиру, что я буду тотчас.
На мостике стояли офицеры штаба флотилии, разглядывая что-то, справа по курсу от нас.
— Что-то интересное, господа?
— К нам направляется дубок [2] , по всей вероятности он везёт сообщение от наших войск. — пояснил начальник штаба капитан-лейтенант фон Тротт.
2
Дубок — разновидность маленькой грузовой шхуны.
Барон оказался прав: с дубка на борт канонерки перешел крепкий старлей, а с ним четверо солдат. Старлей опытным глазом окинул глядящих на него офицеров и безошибочно выделил главного:
— Господин полковник, разрешите представиться, старший лейтенант Насыров Сергей Ахметович. У меня пакет от начальника штаба Дунайской армии генерал-лейтенанта Спиридова.
— Имеете что-то сообщить устно? — спросил я принимая пакет
— Так точно, господин полковник. Имею. При движении на соединение с вами, встретил небольшой отряд австрийской лёгкой кавалерии во главе с двумя полковниками.
— С полковниками?
— Так точно. Я решил, что это офицеры штаба выехали на рекогносцировку. А сие означает, что и сама австрийская армия находится недалече.
— Логично. Есть ещё наблюдения?
— Так точно, есть. Опросил румынского купца, возвращающегося с товарами из Австрии, он сообщил, что австрийские войска собираются у Карпат, причём в немалом числе. В городах, в гостиницах нет мест, всё забито офицерами и личностями, постоянно живущими при армиях.
— Ваш вывод, господин старший лейтенант?
— Очевидно, австрияки готовятся к вторжению, но я теряюсь, на чьей стороне. Скорее всё-таки на турецкой.
— Благодарю, Вы свободны.
Я отметил время получения, расписался на оболочке пакета и отдал её старлею, а тот козырнул и спустился с мостика. Я присел к столу и взялся за послание Румянцева. Они писал, что рапорта и реляции от меня он получил и удовлетворен. Немного мне попенял за спонтанный поход на Инкерман, но признал, что это было правильное решение, тем более, что наше с Суворовым предприятие увенчалось полным успехом. Здесь он не без юмора отметил, что Суворов под моим влиянием обращается в весьма ловкого дипломата: при помощи нескольких холостых выстрелов взять хоть и не восстановленную, но всё же крепость и принудить к миру целый флот — деяние величайшего политического деятеля. Вернее двух: Румянцев оценил и мои заслуги, и уже отправил государю представление на награждение Суворова, меня и наших начальников штабов. На своих офицеров представления должны написать мы сами — это наши подчинённые.