Нелепая привычка жить
Шрифт:
Вблизи здание выглядело еще интереснее – чего стоила одна только арка на входе, напоминающая старинный грот! Правда, вместо окон и дверей пока были просто свободные проемы. Но даже в этом состоянии полуфабриката дом был удивительно красив. Малахов так увлекся, что еле вспомнил о своих компаньонах. А те наверняка уже хватились его и беспокоятся. Пора было возвращаться назад.
Он успел как раз вовремя – шашлык был готов, и по всей поляне распространялся его одуряющий аромат. Наташа вновь собирала на стол. Виталий стал было расспрашивать ее о недостроенном доме, но женщина только
– Ничего не могу тебе сказать, Виталик! Это все уже после нас началось, когда батя умер и я отсюда уехала. Вроде какой-то художник, а может, и режиссер, землю купил. Затеял строительство, да, видно, денег не хватило – так и забросил.
– А что такое? – тут же заинтересовалась Лана. Похоже, она уже забыла о своих обидах.
Малахов рассказал ей об увиденном, и супруга тут же загорелась:
– Я тоже хочу пойти посмотреть на этот дом! Далеко это отсюда?
– Да рядом, минут пятнадцать ходьбы, а то и меньше. Хочешь, сейчас поедим да сходим?
– Да, хочу.
Шашлык получился сочным, мягким и невероятно вкусным.
– Ну ты и молодец, Джозеф, дружище! – восхитился Виталий.
– Это Наташа молодец. Я только это… на палки насадивал. А все остальное делала она.
– Надо говорить: насаживал на шампуры, Джозик!
– Неужели ты жарила, Наташа? Надо же! А еще говорят, что шашлык женских рук не признает…
– Да ладно тебе, Виталик, меня хвалить, было бы за что! Просто вы хорошее мясо купили, уже и замаринованное. Знаешь, как мой отец говорил: «Была бы коровка да курочка – так сготовит и дурочка».
– Слушай, и моя бабушка тоже так говорила…
После шашлыка и водки Джозеф изъявил желание прилечь. Наташа осталась с ним, а Малахов повел Лану на экскурсию к недостроенному дому. Он немного опасался, что, оставшись с ним наедине, супруга начнет выговаривать ему за все, что ей не нравится, но, к его удивлению, ничего подобного не произошло. Дорогой Лана лишь рассуждала о преимуществах загородного жилья перед городским (главным из которых было, что «сейчас все так живут») да щебетала о том, «какой милый этот твой Джозеф». Очевидно, и на нее действовала окружающая красота и благодать.
Когда она увидела дом, у нее даже дыхание перехватило.
– Потрясающе! – проговорила она, со всех ног устремляясь к недостроенному зданию. – Никогда не видела ничего подобного! Даже не могу определить этот стиль. Это не классика и не модерн, и не… в общем, нечто среднее. Но и эклектикой не назовешь.
– Тебе тоже нравится? – Малахов был рад, что у них с супругой вдруг нашлось что-то общее.
– Великолепно! Просто великолепно! А забор какой! А ворота! Виталик, ты видел эти ворота? А на арку внимание обратил? Это же просто произведение искусства! Настоящая радуга из металла!
– Радуга, Светик, черной не бывает. Это парадокс.
– Как видишь – бывает. И не зови меня Светиком, ты же знаешь, я этого не люблю.
Она решительно открыла створку ворот и прошла под черным металлическим сводом.
– Лана, ты что! Неудобно же…
– Да перестань! Тут же никого нет. А я просто умру, если не увижу, что там внутри.
Внутри, конечно, тоже почти ничего
– Да, пока тут один только каркас. – Лана постучала костяшками пальцев по стене. – Настоящий камень, между прочим, не кирпич какой-нибудь силикатный… Как жаль, что кто-то забросил такую красоту…
– Ну, может, не забросил, а просто заморозил строительство, – пожал плечами Виталий. – Возможно, временные перебои с деньгами.
– Тогда продавать надо. Тем, у кого деньги есть, – категорично заявила супруга. – А то кинули на произвол судьбы… Как это все еще цело, не понимаю! Не растащили ничего, бомжи тут не поселились…
– Ну, бомжи, я думаю, просто сюда не добрались – все-таки далековато. Да и ютиться в недостроенном доме без окон, без дверей – удовольствие ниже среднего. А растащить… Что тут растаскивать-то? Одни стены.
– Ну, не скажи… Сейчас такой народ – запросто могут и забор увезти, и ворота. «КамАЗ» подгонят…
С противоположной стороны дома находилась большая терраса, с которой открывался восхитительный вид на речку.
– А между прочим, земля тут не такая уж дорогая, – задумчиво проговорила Лана, облокотившись о тонкую колонну и обозревая окрестности. – Выкупить бы вокруг несколько гектаров… Действительно, целое поместье бы получилось! И дом достроить, сделать все на свой вкус…
Малахов промолчал. У него давно уже роились в голове те же самые мысли. Но он был не из тех людей, кто говорит «гоп!» перед прыжком, а не после.
– Давай-ка возвращаться, дорогая, – сказал он после долгой паузы. – Смотри, солнце уже садится, скоро темнеть начнет.
Пока их не было, Наташа натаскала на площадку перед сторожкой сухих веток, запалила костер. Стемнело и впрямь скоро, но от этого вокруг костра стало еще уютнее. Поленья трещали, искры уносились в небо, лес таинственно шумел… Когда проснулся Джозеф, Наташа вытащила откуда-то старенькую гитару, сдула пыль и запела, тихонько перебирая струны:
Мой костер в тумане светит,Искры гаснут на лету…И оба бизнес-партнера с удовольствием подхватили:
Ночью нас никто не встретит,Мы простимся на мосту…Коллуэй выказал себя настоящим знатоком и любителем русской песни. Пока женщина пела, он не отрываясь глядел ей в рот, а стоило той замолчать, тут же требовал продолжения: «Вдоль по улице!» или «Подмосковные вечера», sweety!» Наташа смеялась: «Дай хоть дыхание-то перевести!» – и тут же затягивала то, что он просил. А когда она негромко и с придыханием исполнила «Мне нравится, что вы больны не мной…», Малахову вдруг показалось, что поет она для него одного. Он готов был просидеть вот так у костра всю ночь, но Лана, давно уже кутавшаяся в выданное ей лоскутное одеяло, в конце концов встала и пошла в дом: