Нелепая привычка жить
Шрифт:
– А что я должен делать? – отвечал несколько ошарашенный Виталий.
– Проследи, чтобы они правильно разметили территорию! Ну, где мы будем делать забор. Это же самое главное – огородить наши владения! Остальное может и подождать!
И Малахову ничего не оставалось, как заняться этим вопросом. И через некоторое время проектировщики, при помощи проволоки, увеличили размеры принадлежащего им участка более чем в три раза.
– Чтобы завтра уже начали ставить забор, слышите? – командовала Лана. – Пока можно что-то временное, не очень красивое, главное, чтобы было надежно.
Виталий чувствовал себя более чем странно. И дело было даже не в том, что он вообще не ощущал радости обладания «поместьем»
Обычно сны имеют привычку забываться. Утром, когда только-только откроешь глаза, еще можно припомнить довольно многое, но стоит встать с постели и погрузиться в привычную суету, как яркие образы и удивительные по своей силе ощущения (наяву почти никогда не испытываешь ничего подобного) начинают потихоньку выветриваться из памяти, и к вечеру, как правило, уже вообще не остается никаких воспоминаний.
Здесь все было иначе. Без особых усилий Малахов мог бы до мельчайших подробностей восстановить в сознании вчерашний сон, но не позволял себе этого делать. Всякое бывает в жизни, и яркие сны тоже. Не стоит придавать этому особого значения. И все же на поляну тянуло невыносимо, он едва удержался, чтобы не пойти туда. Помнится, женщина во сне сказала: «Приезжай послезавтра». Стало быть, в воскресенье, а сегодня суббота. Чушь собачья, конечно, он никуда не поедет, нечего тут завтра делать…
В Москву вернулись еще засветло. Лана высадила его из «Вольво» и тут же куда-то умчалась, не иначе делиться впечатлениями с подругами. Виталий поднялся было в квартиру, но сидеть дома совершенно не хотелось. Он набрал несколько номеров, предлагая встретиться, но безрезультатно – все друзья оказались заняты, Никиты не было в городе, Боря со своей Алисой собрались на какую-то нашумевшую театральную премьеру, и даже Долька, обычно всегда готовая примчаться куда угодно по первому зову отчима, как раз ехала на день рождения к институтской приятельнице. От скуки Малахов отправился в любимое маленькое кафе, но и там его ждало разочарование – «девушки из таверны» сегодня не было, вместо нее работала напарница, молоденькая узбечка или таджичка, довольно хорошенькая, но не вызывавшая в Виталии никаких эмоций. Он нехотя выпил кофе, отметил, как буйно разросся за время его отсутствия знакомый цветок с резными листьями и красными волосками, расплатился и вышел на улицу.
Теплый майский вечер был в самом разгаре, Малахов даже пожалел, что приехал сюда на «Лексусе» – сейчас самое бы время прогуляться пешком, полюбоваться весенними сумерками, поглазеть на прохожих… Он нехотя направился к машине, которую оставил чуть поодаль, но тут почувствовал рядом с собой отвратительный запах и услышал за плечом гнусавый голос: «Миленький, подай рублик-другой на хлебушек…»
Он обернулся. К нему приближалось отталкивающего вида существо, которое разве что с огромной натяжкой можно было назвать женщиной – грязное, растрепанное, пахнущее перегаром и давно немытым телом, с испитым лицом в синяках, одетое в какие-то невообразимые лохмотья. Виталий брезгливо посторонился и буркнул:
– Проваливай!
Обычно нищие понимали такого рода ответ с первого раза и тут же исчезали. Но эта оказалась не только недогадливой, но еще и настойчивой. А может, просто была слишком пьяна, чтобы соображать. Она пошатывалась и, похоже, с трудом держалась на ногах.
– Ну подай, – ныла бомжиха. – Что тебе стоит… Ты ведь богатый… Дай мне немножко денежек, я хлебушка себе куплю, кушать очень хочется…
– Сказал,
Однако нищенка не унималась. Она не только не оставила его в покое, но даже наоборот – следовала за ним по пятам и канючила:
– Ну да-а-ай… Ты же не хочешь, чтобы я с голоду померла…
Малахов не выдержал и, с трудом борясь с подкатившей к горлу тошнотой, заорал:
– Да наплевать мне! Сдохнешь – только воздух будет чище!
Должно быть, выглядел он в этот момент действительно очень грозно, потому что пьяная испуганно шарахнулась от него и забормотала: «Ну че ты, ну че ты…» Она подалась назад, оступилась, видимо, запнувшись обо что-то, неловко взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, упала навзничь и ударилась головой об угол каменной ступени. Бомжиха даже вскрикнуть не успела, просто дернулась несколько раз и затихла, уставив невидящий и моментально остекленевший взгляд в синее вечернее небо. Все произошло почти мгновенно, и он даже не сразу понял, что она мертва.
В первый момент Малахов онемел от ужаса. Он был уверен, что сейчас переулок наполнится криками, возбужденными голосами, к месту происшествия тут же стечется народ, примчится, воя сиреной, милиция. Свидетели дружно укажут на него, будут, перебивая друг друга, рассказывать, что произошло, стражи порядка запихнут его в свою машину и отвезут в отделение… Но ничего подобного не случилось. Народу в переулке было не так уж много, и никто из проходящих мимо даже не заметил падения какой-то пьянчужки. Прохожие были слишком заняты своей жизнью, чтобы обратить внимание на внезапное прекращение чужой. И Виталий понял, что сейчас легко и беспрепятственно сможет дойти до «Лексуса», сесть в него и уехать. И никто, ни одна живая душа никогда в жизни не вспомнит, что именно он стал невольным виновником гибели человека.
Он торопливо шагнул в сторону… и вдруг увидел ее. Снова, как и несколько недель назад, в саду у казино, она стояла над телом и смотрела вниз. На лице ее было то же самое выражение, что и тогда, но теперь Виталий понял, что оно означает. Это была удовлетворенность мастера своей работой. Работой мелкой, рутинной, малоинтересной, но которую изредка приходится выполнять даже лучшим специалистам. Не всегда повар-виртуоз готовит кулинарные шедевры – иногда он жарит и самую обыкновенную яичницу. Одаренный писатель иногда строчит на бегу коротенькие записки для родных «не волнуйся, буду поздно», а талантливому художнику может понадобиться быстро покрасить батарею отопления в своей квартире. И тогда они не вкладывают в этот труд всю душу. Просто закончат работу, кинут быстрый оценивающий взгляд, убедятся, что все сделано хорошо, и отправятся творить дальше.
Дама посмотрела на труп, потом подняла голову, встретилась глазами со взглядом Виталия и усмехнулась:
– А я ведь предупреждала тебя: будь осторожен в своих словах! Я ж тебе сказала, что иногда люблю зацепиться за одну случайную фразу. Иногда я исполняю подобные просьбы, будто бы оброненные невзначай. Ты пожелал ей смерти – и ее тут же не стало.
Только сейчас он разглядел, что одета дама в этот раз была ярко и броско, даже безвкусно. На плечах полушубок из натурального меха – это в мае-то месяце! – на голове блондинистый парик, в ушах огромные тяжелые серьги, на пальцах – множество золотых колец с крупными камнями. Дама была очень сильно накрашена, почти размалевана, но, несмотря на это, казалась намного моложе, чем в казино. И совсем не худощавой, даже наоборот, скорее, полной.